Лёжа на воде под таким небом, сложно не думать о том, насколько страдания — это выбор. Даже будучи выброшенным на остров из сплошной лавовой пустыни, страдать — это выбор.

Насколько любые страдания — это просто неприятие реальности. жизн

Сидишь лысой обезьянкой и никак с реальностью согласиться не можешь — вот и страдаешь. И работать над реальностью так, чтоб та тебе нравилась, ленишься.

«Сижу попой на свежей лаве, принять это не могу, осознавать не хочу, сдвинуться не желаю, буду страдать» — ревут обезьяны.

《Буду страдать и бояться — неужели заживо сжарюсь?》— ещё бы сжаришься, если не передвинешься. А ты не передвинешься, пока отрицаешь истово, что-то — твоя попа, а то — свежая лава.

Франц Вертфоллен, «Вакцина от Идиократии»

Иногда надо делать маленькие странные вещи просто потому, что они маленькие и странные, и так — хорошо.

Хэллоуин постепенно становится и моим любимым праздником, как что-то маленькое и странное, когда маленькие стесняющиеся зайцы меняют костюмчики и приходят покрасоваться просто потому, что так — хорошо, и тут, как в случае с красотой, не нужно больше ни доводов, ни оправданий, ни логики. Не нужно божественных ожиданий от себя. Нужна радость — уютная и искренняя. И это всё.

ЙОЗЕФА: … И если я не так переживаю за внебрачных детей, то я буду очень переживать за разбитое сердце.

ФРАНЦ: Торжественно клянусь, мы останемся с ней друзьями.

ЙОЗЕФА: И разобьете ей сердце.

ФРАНЦ: Хорошо, я обеспечу гораздо больше, чем дружбу.

ЙОЗЕФА: И разобьете ей сердце.

ФРАНЦ: Так…

ЙОЗЕФА: Юноша, вы в любом случае разбиваете сердца.
… показать весь текст …

Стакан с водой запотевал росой, роса сбегала на салфетку, оставляя там подмигивающие мордочки.
Неаполитанское утро до десяти — свежо и резво, после — размерено и томно, как летнее море.
Размятое тренировками тело лениво и тяжело, ветерок приятен, а внимание девушек слегка щекочет эго.
Мягкий, мятный, банановый рай.
Рай в кредит.

Ему не страшно.
Он ещё не принимает того, что за всё выставляется счет.
И от самых больших счетов никто не откупится деньгами.

Возраст не определяет ничего. Потому что опыт приходит с количеством анализа своих ошибок и работы со своими страхами. Можно стать очень опытным человеком за один год, если не пропускать ни одного страха. Если проделывать «работу над ошибками» с каждой ошибкой, можно стать мудрецом за год. Главное, работать и анализировать, а не убегать страусом запрятывать голову в бетон.

Я люблю тебя всем штормовым ветром вселенной этой, а возможно — всех.

Я дам тебе настолько больше, чем гуманоидное сочленение тел.

Кровь от крови моей.

Так и быть, я выпью душу твою,

как пью от родников лесных.

Крепче, чем смерть, любовь.

Одна — возрождает.

А он вечером уже мирно спал на её груди.
Спать полностью лежа было для него тяжело, он спал полусидя, а она своей прозрачной ручкой-веточкой прижимала его голову к своему сердцу. И была в этом та умиротворенность, та нежность, которая отпускает всё, очищает всё, и которой так мало, нет вообще среди людей.
Та нежность, что необходимее воздуха, потому что необходимее воздуха вера
в лучшее
завтра.

Дело во взгляде.
Хороший танго хорош тогда, когда ты загипнотизирован взглядом.
А гипнотизируют взглядом лишь те, кто бесстрашен.

Если мы об интеллекте, силе воли, целеустремленности, то у обывателя их нет, на то он и обыватель. Почему-то еще какие-то полвека назад, это не вызывало проблем. Лишь последнее десятилетие, максимум два, все внезапно решили, что каждый — талант, гений нераскрытый и заслуживает персонального рога изобилия.

Одна из причин человеческих войн — это страх. Это «я тебя боюсь». Ксенофобия.

И это очень здорово показывают шимпанзе. То есть шимпанзе будут воевать на истребление друг с другом, даже когда у них куча ресурсов и куча еды, просто потому что они друг друга боятся. Потому что это два разных племени, которые могут друг друга недопонимать. И уже это одно недопонимание, вообще необходимость брать и разбираться, включать мозги, понимать кого-то другого, — вызывает такой ужас, такую агрессию, что они лучше будут друг друга насиловать и пожирать, чем сделают это дополнительное усилие как-то друг в друге разобраться.

И если человечеству удалось отличиться от других обезьян, то это именно благодаря тому, что какой-то непонятной мутацией, случайной мутацией, случайным сочетанием химических элементов в крови в определённые дни человеческие обезьяны были способны быть друг к другу чуть менее агрессивны, чем шимпанзе.

Только нищие воспринимают работу, как что-то, куда таскаешься зарабатывать на хлеб, и куда с радостью не ходил бы иначе, куда таскаешься просиживать штаны и жаловаться на босса. Посты про понедельники и пятницы — крайне нищие по своему сознанию. Увольняйте таких работников: «блохи» — паразиты любого организма. Большие деньги или впечатляющий результат приносит лишь то, что делается с УДОВОЛЬСТВИЕМ и ВЕРОЙ, то, что делается уже не ради денег, а ради процесса. То, что делается, потому что вы не хотите и не можете иначе.

В игру играют не за результат — за удовольствие, а выигрыш — это так — бонус.

Приятно, когда мозг — работает. Еще приятней — проверять его на предельность или, наоборот, на беспредельность возможностей.

А любое нытье — это нищенство.

В жизни не должно быть «наверное». Ты не уверен? Сосредоточься и стань уверен, прими решение: это чёрное, белое или какой оттенок серого? Все зависит только от твоей сосредоточенности.

Вот что не умеют нейросети от слова абсолютно — это прийти на пустырь и придумать на этом пустыре что-то, чего не было никогда. Что-то абсолютно новое, что-то идеально отражающее реальность. Вот на это способны только люди, которые умеют работать мозгами и сердцем.

Бич человечества — это леность мысли. Ты хочешь что-то понять в жизни — тебе приходится ползоваться мозгом. Тебе нужно себе формулировать вещи. Тебе нужно вдумываться в слова, не ждать, что тебе принесут решебник, а самому учиться создавать в своем мозге извилины.

Есть простейшая разница между успешными людьми и лузерами, и это не какие-то врожденные таланты, это не семья, не деньги.

Вот пример. Жизнь тебя ставит перед тем, что у тебя что-то не получается.
Например, не работает код.

Кто-то завалится и скажет: «Программирование не мое!». И он прав, он — бездарь. И не потому, что программирование «не его», а потому, что он заваливается, слишком неподъемный, ленивый и поэтому тупой.

А кто-то говорит себе: «Ааа! Мразный код, я добью тебя, и ты заработаешь!»

И пока человек добивается своего, он получает опыт.

Ошибки, которые ты исправил, и дела, которые ты довёл до конца — вот что отличает успешного человека от лузера.

Интересно они друг друга дополняют: в Герберте все приглушено — голос, манеры, красота, глаза одни ярки. С Францем рядом, подчас даже с молчащим, стоять сложно — жжет. Всё ослепительно слишком — красота, ум, память, воля, глаза только серы, как хирургический скальпель. Герберт отрешен, но с ним мягко, Франц улыбчив, а от ужаса цепенеешь.

Герберт к тебе обращается, чувствуешь себя человеком, которому очень хочется попасть «в круг», в избранные, очень надо тебе улыбнуть Герберта. Франц смотрит, не говорит даже, фотографии твои просматривает, ни тени эмоции на лице, а чувствуешь себя тлей. Так страшно делается
разочаровать, и уверен почему-то, что разочаруешь. Как можешь ты для него быть достаточно хорош? Никак. Точно разочаруешь.

Пространство после него не то что инеем чуть-чуть похрустывает — гейзерами исландскими бьет. А девочка вслед ему смотрит — руку, ту, что протягивала, к груди прижала. И такой заезженный жест стал свеж, как мир в день первый. Как никем никогда не совсем прочувствованное, не сделанное.

Сомнения исчезают, как только на цели своей сосредотачиваешься, а не на том, что, как, кто увидит, подумает, решит. На цели, а не на страхе провала.

Одно золотое правило — человек должен делать не то, что может, а то, чего не может не делать.

У меня всегда был более «викинговский» подход к слову. В десять в моей голове уже жили очень многие основные моменты из всех пяти вселенных, о которых я пишу, и я вообще никак не соотносил себя со словом «писатель», но был уверен — если ты рассказываешь историю, она должна быть прожита тобой до последней капли. Ты, собственно, рассказываешь истории, чтоб они меняли тебя, это как проводить хирургические операции на своей воле и силе. Ты рассказываешь истории, чтоб они становились твоим тренажером. Чтоб ты через них рос. Ты не фантазируешь о том, что себе никогда не позволишь. Ты не «фотошопишь» таким образом свою страшненькую реальность, не оправдываешь её, ты её меняешь. Чтоб изменить реальность, надо изменить себя.