Если присмотреться, каждая великая и благородная цель выращена из самых постыдных и эгоистичных амбиций.
И чем большим количеством навоза удобрена почва, тем ярче и величественнее соцветия этой цели.

Чтобы стать свободным, мало порвать цепи.

Ты боишься, что ошибешься, но каждый шаг твой верен, пока ты веришь в свой восход, свой цвет, свою зарю.

Зрелость — когда ты сброшен
С веток родных, но смел,
Зная, что много прожил,
Зная, что все успел.

Из опущенных рук вырастают голодные крылья,
им неймётся взлететь, разрывая на клочья простор,
достучаться до солнца, слепого от гари и пыли,
докричаться до бога: ну где же ты был до сих пор?

Из потухших зрачков вырываются искры пожарищ,
растопив горизонт, на стволах застывают смолой.
Я, вглядевшись в закат, узнаю тебя, мёртвый товарищ,
в журавлином строю, протыкающем небо иглой.

Из золы не восстать, пеплом фениксов дышат равнины,
не нащупав травы, рассыпаются росы во мгле.
Но сшивает ваш клин эти чёртовы две половины
в новый слабенький мир для оставшихся жить на земле.

Я не верю в тебя более.
Отреклась, предала, бросила.
Расплескалась дождём, грозами
порвала небеса полые.

Хочешь — жги. Хочешь — бей розгами
эту шею и плечи голые.
Обещания зря розданы.-
Я не верю в тебя более.

Когда жизнь ещё не стала театром,
а мир шоу-бизнесом,
когда небо было оправой для солнца,
а не полем для битв,
когда в землю втыкали саженцы,
а не могильные кресты —
тогда, говорят,
жил ещё такой, Бог,
который верил в людей.

До хрипа спорит, давит, наседает,
кричит проклятья…
Так бывает в жизни,
что вследствие запора отравляет
избыток кала клетки организма.

Творить стих — это значит создавать стихию,
Равную по силе разрушения огню и воде,
но способную согреть и утолить жажду.
Она может быть смертоносней смерча,
или вдохнуть жизнь в лёгкие.
Стихия, которая станет почвой для нового растения
и могилой для слабого побега.

В эти моменты я чувствую себя маленьким богом,
держащим в руке жизни
рискнувших поверить в меня.

Мне мало — обнять и прижаться к плечу.
Но много — назвать тебя мужем.
Я просто к тебе заселиться хочу
в душу.

Что ж, зверь мой и прежде не слыл ручным, рвал цепи и колья мял.
То грыз горизонты, тоской гоним, то в пропасть небес нырял,

сбегая от тени, от пустоты, от прошлого, от себя,
от доброго слова, от теплоты. И в ночь приходил, скребя

чужой подоконник, слегка скуля, поджав непослушный хвост.
И веря, что сможет начать с нуля, что мир человечий прост.

В нём видели волка, кота и пса (у веры немало форм).
Живя по режиму и по часам он был всё ясней врагом

себе самому и своим богам, сующим к нему ладонь.
Мой зверь не хозяин своим зубам, когда в голове огонь
… показать весь текст …

Он читает Сартра (последний бог). Он бы мог пожить ещё. Точно мог
дописать ту самую, без конца. Только вот не помнит того лица,

о котором жил, и дышал и пел. Столько черт запомнилось, столько тел
всяких птичек, ищущих в нём ловца, — что угодно, кроме её лица.

Чьи глаза вонзаются бликом в сны, разрезают сердце, из глубины
достают то демона, то творца, — Как понять, не помня её лица?

Он встаёт и пишет, потом ещё. И рассвет, касаясь небритых щёк,
оживляет душу внутри рубца, где хранится тайна её лица.

Слишком медленно ткутся уроки
из запутанных в узел годов.
Не сожженные вовремя строки
вдруг посыплются из рукавов.

А тот самый, который навечно, —
вмиг запнётся, рванётся к двери,
и, захлопнув сквозняк бесконечный,
зажигалку протянет:
— Бери!

Умножала тебя неоднократно я,
всё на чётные, в основном.
И делилась сто раз, как кратная,
прибавляя щедро, с верхом.

Ну, а ты — всё никак не сложишься
в числа целые, без дробей.
Если ты такой сложный, хочешь, я поделюсь на пару нулей?

Пусть души — как кубки. Для разных событий
Вода ли, вино в них бывают налиты…
Есть тот, кто, попробовав каплю вина,
Осушит душевность до самого дна.

Есть кубки пустые — на полках веками.
Есть кубки, разбитые злыми руками.
Есть с трещиной кубки.
Известно давно:
В таких не живут
ни вода, ни вино.

шагать по бордюру
играя с тобой в поддавки
шататься бычком
и за палец
твой чуткий
хвататься
отчаянно-детски
надеясь
на крепость руки
не веря в конечность
вселенной,
мечты и абзаца
смотреть на траву
как на дикие волны
… показать весь текст …

У раба всегда есть свобода выбора:
принимать свою судьбу либо со слезами, либо с улыбкой.
Ни то, ни другое не имеет значения ни для кого, кроме самого раба.

Дать народу свободу слова — верный способ сделать слово бессильным.

Комната
забытых шагов
отзывается эхом
на выдох.
Я не распознаю
слов
и не помню уже,
где выход
из запутанности
надежд,
зеркалами
закрывших
стены
этой комнаты
… показать весь текст …

Время невесомости прошло.
Теперь камни,
брошенные прежде в небо,
падают на тебя.
И ты собираешь их
(а что остаётся?)
Принимаешь головой,
отбиваешь руками.-
Смешная игра с Богом.
Под речёвки демонов
и свист ангелов
ты сыграл защиту, как мог, —
а это уже что-то да значит.
… показать весь текст …