Если присмотреться, каждая великая и благородная цель выращена из самых постыдных и эгоистичных амбиций.
И чем большим количеством навоза удобрена почва, тем ярче и величественнее соцветия этой цели.

Чтобы стать свободным, мало порвать цепи.

Ты боишься, что ошибешься, но каждый шаг твой верен, пока ты веришь в свой восход, свой цвет, свою зарю.

Зрелость — когда ты сброшен
С веток родных, но смел,
Зная, что много прожил,
Зная, что все успел.

Я не верю в тебя более.
Отреклась, предала, бросила.
Расплескалась дождём, грозами
порвала небеса полые.

Хочешь — жги. Хочешь — бей розгами
эту шею и плечи голые.
Обещания зря розданы.-
Я не верю в тебя более.

Творить стих — это значит создавать стихию,
Равную по силе разрушения огню и воде,
но способную согреть и утолить жажду.
Она может быть смертоносней смерча,
или вдохнуть жизнь в лёгкие.
Стихия, которая станет почвой для нового растения
и могилой для слабого побега.

В эти моменты я чувствую себя маленьким богом,
держащим в руке жизни
рискнувших поверить в меня.

Когда жизнь ещё не стала театром,
а мир шоу-бизнесом,
когда небо было оправой для солнца,
а не полем для битв,
когда в землю втыкали саженцы,
а не могильные кресты —
тогда, говорят,
жил ещё такой, Бог,
который верил в людей.

До хрипа спорит, давит, наседает,
кричит проклятья…
Так бывает в жизни,
что вследствие запора отравляет
избыток кала клетки организма.

Мне мало — обнять и прижаться к плечу.
Но много — назвать тебя мужем.
Я просто к тебе заселиться хочу
в душу.

Слишком медленно ткутся уроки
из запутанных в узел годов.
Не сожженные вовремя строки
вдруг посыплются из рукавов.

А тот самый, который навечно, —
вмиг запнётся, рванётся к двери,
и, захлопнув сквозняк бесконечный,
зажигалку протянет:
— Бери!

Умножала тебя неоднократно я,
всё на чётные, в основном.
И делилась сто раз, как кратная,
прибавляя щедро, с верхом.

Ну, а ты — всё никак не сложишься
в числа целые, без дробей.
Если ты такой сложный, хочешь, я поделюсь на пару нулей?

Пусть души — как кубки. Для разных событий
Вода ли, вино в них бывают налиты…
Есть тот, кто, попробовав каплю вина,
Осушит душевность до самого дна.

Есть кубки пустые — на полках веками.
Есть кубки, разбитые злыми руками.
Есть с трещиной кубки.
Известно давно:
В таких не живут
ни вода, ни вино.

У раба всегда есть свобода выбора:
принимать свою судьбу либо со слезами, либо с улыбкой.
Ни то, ни другое не имеет значения ни для кого, кроме самого раба.

Из опущенных рук вырастают голодные крылья,
им неймётся взлететь, разрывая на клочья простор,
достучаться до солнца, слепого от гари и пыли,
докричаться до бога: ну где же ты был до сих пор?

Из потухших зрачков вырываются искры пожарищ,
растопив горизонт, на стволах застывают смолой.
Я, вглядевшись в закат, узнаю тебя, мёртвый товарищ,
в журавлином строю, протыкающем небо иглой.

Из золы не восстать, пеплом фениксов дышат равнины,
не нащупав травы, рассыпаются росы во мгле.
Но сшивает ваш клин эти чёртовы две половины
в новый слабенький мир для оставшихся жить на земле.

Дать народу свободу слова — верный способ сделать слово бессильным.

Комната
забытых шагов
отзывается эхом
на выдох.
Я не распознаю
слов
и не помню уже,
где выход
из запутанности
надежд,
зеркалами
закрывших
стены
этой комнаты
… показать весь текст …

Время невесомости прошло.
Теперь камни,
брошенные прежде в небо,
падают на тебя.
И ты собираешь их
(а что остаётся?)
Принимаешь головой,
отбиваешь руками.-
Смешная игра с Богом.
Под речёвки демонов
и свист ангелов
ты сыграл защиту, как мог, —
а это уже что-то да значит.
… показать весь текст …

Потому сторон света четыре, а не одна, — чтобы каждый шёл к Своему восходу.

Оказалось, анестезия
притупляет не только боль.
С тихим шорохом вянут крылья,
на щеке высыхает соль.

Не вскипает в ладонях нежность.
Не взрывает зрачки любовь.
Я — в упор, не в глаза, а между
целюсь в зеркало.-
Холостой.

Надежда, которой никак не дадут умереть,
трёт щёки ладонями, плачет навзрыд от бездушья,
заразного, злого как плесень, густого как нефть.
Должны были почки проклюнуться,
но просыпаются ружья.

И ты не живой уже сотни раздолбанных дней,
потрёпанный зомби с растёкшимся пО полу мозгом,
бегущий от смерти, а может, бегущий за ней.
Сороки кричат и волнуются, жмутся к березам.

Надежда, которой предсказано сдохнуть одной,
без мудрости, веры, без тёплой поддержки любимых,
бредёт по стране, истекая кровавой войной.
… показать весь текст …