Не потому, что я плох или скучен,
Не потому, что в лице проплывают тучи,
Закрывая солнце до каждого лучика,
Не потому, что поэзия мучает,

Просто некому меня любить.

То есть, во всем мире до самых его глубин
Не рожден человек, которому это нужно.

Я сижу в комнате, маленький и простуженный
И решаю сам придумать себе человека,
Выплетая его из чаинок и вербных веток.
… показать весь текст …

Все хорошо. Привет-пока.
Зима, зима… Да нет, не мерзну.
Снег опустился с потолка
И пропитал собою воздух.
Все хорошо. Вы где-то там.
Вы где? Молчание и шорох.
Каким молиться здесь богам,
Чтобы не тлеть как мокрый порох?
Все хорошо. Болит? Слегка.
Слегка болит, слегка болею.
У вас холодная рука
И обжигающая шея.
Все хорошо. Простите мне
Невозвращенство листопада.
… показать весь текст …

Дай мне тему, дай мне пищу,
Дай мне счастье или боль,
Чтобы спелось, чтобы вышло,
Чтобы отыгралась роль
Жизни, смерти, бездны, пика,
Расставанья и любви,
Дай икону с горьким ликом
Или сердце разорви.
Дай попробовать губами
Чем горит твоя душа,
Что скрывает по крылами,
Обнажаясь не спеша.
Дай почуствовать подкожно
Злую соль открытых ран,
… показать весь текст …

Мы так привыкли говорить о несправедливости, серости и пошлости мира, забывая, что сами делаем его таким. Своим собственным отчаяньем, одиночеством, тоской не вынуждайте меня игнорировать живых людей, плодить банальности холодных разговоров, чтобы не дай бог кто чего плохого не подумал.

Я нестерпимо, до ожогов души — живу. И вижу высшее проявление бытия в великом контрасте. В единении уродства и красоты, любви и боли, зла и добра, жизни и смерти, рождения и энтропии, тьмы и света, экстаза и агонии. В их слипшемся единстве, в их отчаянном соитии до исступления, до самоотдачи, до самозабвения. Каждую секунду я чувствую беспредельную боль и безграничное счастье. Пик бездны. А человек… Я хочу, чтобы он видел то, что вижу я. Я хочу, чтобы он чувствовал мои злые дары. Я хочу, чтобы все было — здесь и сейчас. Я хочу, вожделею, алчу, жажду. Это, черт побери, просто сексуально. Ты видел, как бесконечно прекрасно, невыносимо жадно смерть целует жизнь? Как тесно обвивают зачатки распада любое созидание? И здесь твоя гениальность становится моим безумием. Но так и должно быть, отец, по образу и подобию. Так и должно быть.

Скажи этим людям о том, что ты знаешь истину,
Вбивай свою правду в податливость, в мягкость лбов,
До крови, до рева, до рвоты словами в письменность,
До шрамов ума, до душевных больных рубцов.
Пусть верят, как ты. И пусть любят, как надо, правильно.
Разуют глаза и увидят — вокруг стена,
И люди, все люди, от прадедов и до правнуков
Глупцы. Всем им боль одна и юдоль одна.
Скажи, что вокруг — война, что вокруг все сумрачно,
Надежда подохла вчера. Не успели спасти.
И ценность осталась одна — добежать до булочной,
И влипнуть судьбой в экран. И уснуть к шести.
Что Бог подписал наш мир молчаливым прочерком.
Что ночь началась и не будет другого дня.
… показать весь текст …

Мир становится черным, мир оболган — и черт с ним,
Мир… Да что там, он старше всех нас.
Скоро будет зима, скоро свет станет черствым,
Скоро даже погода предаст.
Не болей, не белей от опавшего снега,
И считая минуты до ста,
От ночлега и неги беги до ковчега,
Ставь сугробие вместо креста.
Ну, а если прижмет — выплюнь горечь в бумагу,
Вплачь в нее и погибших ребят,
И прозрачность вранья, и удушливость тягот,
Пусть слова поболят за тебя.
Лишь сама не ослепни, от рая икая,
Даже рай в этом мире чреват:
… показать весь текст …

Человек любил позднее утро. То время, когда сонливая апатия рассвета сменяется здоровой жизнерадостностью, когда люди начинают смеяться, а новый день ласково входит в свои права. Он работал по ночам, сильно уставал и когда солнце начинало подкрашивать горизонт зарей, уже лежал в своей постели, с трудом дожидаясь этого счастливого времени. Но все равно неизбежно засыпал, не в силах бороться с дремой, наваливающейся мягко и прицельно точно на засыпающего мужчину.

Человек любил Париж. Он прочел мн…
… показать весь текст …

Как просто порой любить корабли. В тяжелые дни, когда небо валится из рук, когда судьба завязывается в тугие морские узлы, просоленные бедами, когда твой человек из опоры превращается в оппонента, когда нет больше сил открывать глаза и видеть все то же: стену дома за окном, не выброшенный мусор, недомытую посуду, надоевшую работу, неискренних друзей, неоплаченные счета на жизнь. Когда дела, быт, погода, мигрени, ссоры превращаются в единую бессмысленно серую вязь… Как просто в такие дни любить корабли. И закрывая глаза, видеть белоснежные паруса, тугие под порывами густого до головокружения ветра, и почти чувствовать под ногами тонкую ненадежную палубу, единственную преграду между тобой и неумолимо прекрасным океаном. И пронзительные крики чаек, и теплые брызги на лице… Как легко мне любить корабли.

Иногда начинаю чувствовать себя ненужным,
как инструмент с неизвестным названием в обиходе,
и тогда я молча пытаюсь заглянуть себе в душу,
чтобы понять — что же со мной происходит.
Инструмент без названия, без своего назначения,
и от этой пустоты внутри — обреченно гулкий.
Ты думаешь — это стихи, тебя радует чтение,
но на самом деле это эхо в ночных переулках
головы, похожей сразу на зимнюю улицу
и на ватман с детским рисунком неровного солнца.
Если кто-то однажды в эту голову захочет сунуться,
то скорее всего уже никогда не вернется.
Потому — ненужность. Большое и циничное чувство,
добивающее в висок абсурдом, но живое как-будто,
… показать весь текст …

Я сплю, прижавшись к стене, я жду, когда мой мир укроет собой пасмурное утро, когда оно наползет мокрым телом на город, придавит дождями птиц, откроет мне глаза. И укрывшись лишь сырым воздухом, льющимся в распахнутые окна, я обниму тебя и расскажу о доверии, самом честном, самом глубоком, самом ранимом и самом огромном: доверии не лицом к лицу, но спиной к спине.

Каждый из нас — сумма счастья и горя, безупречное творение природы, удивительный акт жизни во всем его многообразии. Каждый из нас — вмещает в себя всё.

Мне хочется поговорить. Об истории, об искусстве, о литературе, о политике, о философии, о жизни, но… раз за разом, после обрывочных «прив» «нра» «ваще» «как саааам» «а ничо», открывается все та же грустная, болезненная, тяжелая, трагичная, пустая бездна одинокости человеческой. Глухой, слепой одинокости, неразбавленной оттенками широкого пространства красивого мира. И бессильно опускаются руки, не способные спасти каждого, и хочется отвернутся, закурить и остаться наедине с самими собой, устало глядя в окно и думая о чем-то далеком, неважном, но легком и светлом, как крыло бабочки над полем диких цветов.

Твои запутанные волосы,
Твои обветренные губы,
Закат, разорванный на полосы,
Камней холодные уступы
Сливаются в одно касание,
Неповторимо незабвенное,
И, может быть, это раскаянье,
А, может быть, это вселенная,
А может просто — это истина,
Лишь позабытая за давностью,
Которую так сложно вынести,
Которая мне станет радостью.
Когда же жизнь иссякнет полностью,
Перечеркнут все мои судьбы
… показать весь текст …

Гуляя по лабиринтам души, заглядывая в глаза минотавру разума, поджигая в руках время, эту ненадежную нить Ариадны, я бережно собираю плоды своей жизни в плетенную корзину слов. Но я не луч света в темном царстве одиночества, я не мудрец и не философ, я не поэт смутных времен скуки и сытости. Все уже давно сказано до меня. И пусть в слепом мире, населенном беспомощными испуганными зверятами, называющими себя людьми, даже банальные истины порой могут оказаться невероятным открытием, все же нести…
… показать весь текст …

Уходит время, оставляя
Следы ботинок на спине.
Следы морщин, следы трамваев,
Следы каракуль в дневнике.
Оно уйдет. Мир станет белым.
И небо, в цвет твоих седин,
Начнет отсчет, начнет обстрелы
Артритной болью всех причин.
И ты закашляешь годами,
Согнешься вдвое от тоски,
А те, кого ты звал друзьями,
С утра пропьют твои стихи.
Потом забудут. Есть ли что-то
В тебе, о чем им не забыть?
… показать весь текст …

А все в итоге просто, дурак это не диагноз, это сторонняя оценка, напрямую связанная с личным списком ценностей, который есть у каждого человека. Дураки начинаются там, где заканчиваются взаимопонимание и попытки посмотреть на мир чужими глазами, принять людей такими, какие они есть. А решать чьи ценности самые правильные — последнее дело. У каждого свой мир, они не похожи друг на друга и это уже само по себе правильно…

Ты танцевала внутри своей души. Распахнув сердце, ты танцевала босыми ножками на ледяной траве. В мире темнело и становилось холоднее. Мир тянул к тебе бесконечные липкие и тяжелые руки. Мир дышал на тебя ложью, бедами, одиночеством, болью и усталостью. Кто-то шипел, кто-то молчал, кто-то беспощадно комкал и выбрасывал в мусор твою надежду, кто-то саркастически смеялся в твою слабость. А ты танцевала, кружилась, еще улыбалась, а потом вскинула руки и… Задохнулась. И упала. Тенью, снегом упала на…
… показать весь текст …

Столько звуков вокруг, но царит тишина
В моих штопанных дымом губах.
Ты сегодня скучна и особо нужна.
Ты уходишь. Прощание. Шах.
Мне остаться опять в этой тусклости лиц,
В этих слаженных до-ре-ми-си,
В этом гомоне птиц, в этом счете границ,
В этой осени, в осях осин.
Тишина, тишина, только до-ре-ми-ля
Наших песен бежит по молве.
Я теряю себя, я теряю себя
В этой теплой и мертвой листве.
Мир растет посекундно, мир строит дома,
Мир становится прочен и зрим,
… показать весь текст …

Я спросил у нее: Где граница зимы? Расскажи мне,
Расскажи, покажи тот момент, где рождается снег.
Где метель обнажает родную страну до чужбины,
Где течет горький иней из чьих-то сиреневых век.

Посмотрела печально и мимо, укутала плечи:
Там, где птицы молчат. Там, где больше не слышен их крик,
Где назначена многим из нас нелюбовь и невстреча,
Где баюкает мертвое сердце угрюмый старик.
Где стеклянное небо скрипит и вот-вот разобьется,
Где бездомные, Богом забытые, гибнут на вес,
Десять там, двадцать здесь… А за ними бредут стихотворцы,
Собирая еду для голодных поэмок и пьес.
Там, где руки, холодные руки блуждают по коже,
… показать весь текст …