Это страшно, когда раздается вдруг телефонный звонок-палач. Вроде, дышишь, но стелется по нутру то ли вой, то ли тонкий плач. И когда, отнимая последний шанс, врач пророчит дурной исход, то сжимается в кокон сухой душа и беда заполняет рот, заполняет все тело — пустой сосуд — и меня изнутри пасёт. И беду я покорно в себе несу, понимая, что это — всё.
2
…А секрет-то мой детский совсем простой: я носила в себе любовь. И когда мы садились в гостях за стол, я садилась всегда с тобой. Я тебя полюбила без всяких «но». Безусловно и навсегда. Но на счастье чернело моем пятно — неминуемая беда. Сквозь игрушки, которые ты мне шил, сквозь заботливых рук тепло глубину моей детской слепой души ожидание горя жгло.
3
… Помню зимы сугробные и зефир ленинградских густых снегов. День за днем ты дарил мне чудесный мир, — терпеливо, светло, легко. И хоть раз бы — досада, хоть раз упрек! — все с любовью, с добром, шутя… Ты, как равную, с детства меня берег, уважая свое дитя. Не сравнила ни разу ни с чьим отцом — самый лучший был у меня.
И я прятала в шее твоей лицо, крепко-крепко тебя обняв.
4
Сердце ухает в пятках, скулит, дрожит, дверь больничная дребезжит. Я не знала, как дальше дышать и жить, если ты перестанешь жить. Я столкнулась со страхами той зимой, что терзали меня давно. Я не знала, как можно прийти домой и не выйти потом в окно.
Ужас бился в гортани комком тугим. Я носила беду в груди. Только помнила: ты посильней других. Ты попробуешь победить.
5
…Ты меня поберег. Ты всегда такой — там, где бросит иной весло, ты беду одолеешь одной рукой, — так добро побеждает зло,
так правдивая речь заглушает лесть, так мелеет река молвы.
Так железная воля крушит болезнь, возвращая тебя к живым.
Утащилась в безмолвную даль беда, проиграла неравный бой.
Ты остался, чтоб я не ушла туда раньше времени за тобой.