Вот такая сансара — травить незнакомцам байки,
не прося от бессмертных ни почестей, ни наград.
Есть на небе обычай, что брошенные собаки превращаются в бдительных стражей сакральных врат.

Поначалу собаки пытаются отогреться.
На закате приходит лохматый собачий бог, объявляет:
«Вы больше не Шарики и не Рексы,
а допустим, Анубис, наверное, Антиох.
Вы теперь разделённые надвое морды-лица,
ночь и день, юг и север, жестокая явь и сны.
Сюда станут спешить предсказатели и провидцы, эзотерики, маги, алхимики, колдуны
прикоснуться к долине блуждающих привидений,
наступить на цветные ветра и узнать себя.
С этой самой минуты вы — тени, вы просто тени.
На земле о ненужных и брошенных не скорбят».

Замирают хранители музыки сфер и света,
каменеют по разные стороны от черты.
Всё когда-нибудь кончится, схлопнется,
канет в Лету.
Вечны только собаки, ну может, ещё коты.
Им неведомы голод и жажда. Луна в зените,
как космический глаз со слепым золотым зрачком.
Стражи врат наготове.
Когда их никто не видит, то по ласковым звездам катаются кувырком всей собачьей натурой, доверчивой половиной, превращаясь в весёлое тёплое колесо.
А потом к ним приходят философы, властелины,
что несут свои души и мысли на суд весов.

К ним приходят поэты, тарологи и эмиры,
добавляя оболов в звенящий вселенский банк.
Говорят им спокойные стражи:
«Идите с миром»
(и для тех, кто услышит — «идите кормить собак»).
Отправляйтесь обратно — Платона читать и Пруста".
Но однажды весной, невысок, некрасив и хил
к ним придёт человек — человека они пропустят.
У него три собаки, не может он быть плохим.
Он ни слухом, ни духом про тайные, мать их, знаки,
но предложат ему абрикосы и виноград.
Постарайтесь запомнить, что брошенные собаки превращаются в бдительных стражей сакральных врат