А когда я перестану тебя любить, будет март — вода и небо в одном флаконе, суета метро, и ласка чужих ладоней, и железное сердце: выронить — не разбить.

И тогда я перестану тебя копить, выпивать килолитры кофе и километры пролетать над городами с попутным ветром, чтоб твою макушку дождиком окропить.

И тогда я перестану в тебе искать золотую всегдаготовность срываться с места, представлять, что ты того же поля, того же теста, что ты тоже хочешь вечность не отпускать,

и что ты ошибки тоже зовёшь «грехи», искупаешь их не встречами, так в он-лайне…

И тогда я смогу подумать, что I don’t love you.

И тогда я напишу о тебе стихи.

я тогда замолчу стихами, когда рифм не найду кричать… нерастраченных чувств цунами разобьется о твой причал, снов осколки уйдут под воду, шторм разрушит иллюзий плен…

достигая вершин свободы, не забыть бы про шквал перемен

Ты приходи, иначе здесь вечный холод, солнце уходит за веки (читай — за горы), свет прячется в волосах твоих, скоро вечер. Мне без тебя особо бесчеловечно. Мне без тебя безжизненно и бескровно, ты приходи и бей меня по живому, я же сама умоляю об этом сейчас и здесь. Чтобы я знала, что это живое — есть. Ты приходи, иначе мне не проснуться в той темноте, что похожа на дно колодца, если ты был здесь, то как могли разминуться, если ты не был, то кто мне оставил солнце? Солнце, которое позже ушло за горы, капля тепла в ледяном растворилась море, нудный мотив надоел повторяться вспять. Ты приходи, я устала тебя искать.

Он прикасался к виску, говорил: слушай, Как тихо и медленно море становится сушей, Как млечный путь светом льётся по крыше, Как белые звёзды взрываются в космосе — слышишь? И видел её на руках у себя уснувшей.

Он гладил по волосам, говорил: знаешь, Когда ты выходишь из тела, когда взлетаешь Над городом, над мостами, над нашим пляжем, То ощущаешь себя самым воздухом, или скажем, Самым светом — ну ты меня понимаешь!

Говорил: я автор семи романов и двух баллад И плеч моих никогда не касался прикл…
… показать весь текст …

Новый день одиночества. Ветер играет блюз, дождь «морзянкой» в стекло исполняет унывные тексты. Время — бурным потоком, водой сквозь открытый шлюз… В безграничном пространстве становится тягостно тесно.

Ей нравилось просыпаться
от гулких прикосновений
к покатости крыш, карнизов
серебряных звонких струн —
простор для импровизаций,
насыщенность настроений,
покорность её капризам…
Она не предаст костру
бессонных ночей прохладу,
сиреневый блюз рассветов,
прерывистый шепот неги,
оставшийся на губах.
Рассыпанных звезд плеяды
плетут до утра сонеты…
… показать весь текст …

Она не любила лето,
расплавленный солнцем воздух,
стекающий на асфальты
по крышам и проводам.
Ее наполняли светом
сезонные переходы
и грома густой контральто
дарил колорит мечтам…

25 03. 14.

Первый всё целится в рёбра, куда-то влево, нужно принять, как данное, и молчать. Боже, прошу, храни свою королеву, а у меня — по ангелу на плечах.

Это во мне не исправить: он, словно морфий, шёпот так сладок и голос его двулик. Я остаюсь с тем, кто варит вкуснее кофе, греет постель и рисует внутри нули.

Этот второй отчего-то стреляет метко: сердце пробито. Наверно, ему — кранты. Отче, продай хоть одну таблетку от пустоты.

Выпусти зверя, он без меня дичает, не замечает кофе и сигаретки, не различает вкуса вина и чая, ходит и ходит взад и вперёд по клетке.

Выпусти зверя — он меня хочет видеть. Мы поболтаем с ним в позитивном русле. Выпусти зверя — хищника африк-индий. Это не суслик, явно совсем не суслик…

Эти полоски — тени от прутьев клетки. Выпусти зверя: он напряжён, заряжен, словно навеки был подключён к розетке. Выпусти зверя — он со мной рядом ляжет,

мордой повинной ткнётся в мои колени… Грусть бесконечна, как болеро Равеля. Выпусти зверя — пусть погуляет пленник. Нет, не поглажу. Что его гладить — зверя…

Если знаешь о боли — пой песни или молчи.
Так стекаются в море
разрозненные ключи…
Боль сама о себе то прошепчет, то закричит —
Одинокой слезой ли,
убийственной сталью взгляда.
Мне поётся привольно. И песня моя о том,
Как пылала Гоморра, и рушился в прах Содом…
И о той, что стоит до сих пор соляным столбом…
А припев этой песни: «Назад не смотри — не надо…»
А ещё я пою о непролитом молоке…
О непойманных птицах, невыслеженном зверье…
О невыпавшем снеге… о дивном «грядущем дне»,
За которым идут… но догнать — никогда — не в силах.
… показать весь текст …

Весна накрывает ладонями город, тепло поднимается вверх над асфальтом, хоть зябко ладоням, и очень — под платьем, но сладко, мучительно, трепетно долог мой день, пробивными лучами пронзенный, прозрачный, пьянящий, как ром с кюрасао. Весна полыхнула, зажглась, заплясала по улицам, крышам, газонам, балконам, по скучным бумажкам и офисным брюкам, влезая под блузки и путая в числах, парфюмом себя распылив под ключицей и сделав горячими жадные руки.
И город весною залит, словно чаем, никто не спасется, и каждый запятнан, и, балуясь, день наступает на пятки, и что-то внутри наполняет звучаньем и верой в любую мою авантюру, в горящий мой взгляд, и что есть еще порох.
Весна накрывает ладонями город,
Снимает все лишнее.
Пишет с натуры.

Рассказать о тебе- не хватит ни слов, ни сил. О тебе — замолкать, не вовремя, не права… у меня вот давно был мальчик.
А мальчик был?
Что ни мальчик — то поседевшая голова.

Рассказать о тебе — не поверят, что так могло. Абсолютная нежность ложится к тебе под нож. Что ты смотришь? Ты почему ее не берешь?
Абсолютное счастье будет слепым, как зло.
Оно втиснется в шкуру твою — будто там и был, ты погладишь по волосам и смолчишь\молчи!\.
Твое счастье давно уже давно о тебе забыл.
Твое счастье давно вернуло тебе ключи.

Рассказать о тебе- закуриться. Забыться. Впредь — что ни фраза, то лижет лезвием, как кинжал.
Этот мальчик был .Этот мальчик так налажал,
Что теперь я хочу заткнуться и умереть.

И снова утро начинается с дождя,
с имбирно-сливочного аромата кофе.
Расстают сны, которых ты не ждал,
но каждый раз толкуешь, словно профи.
Начнется утро с нового листа,
но захлестнет волна воспоминаний,
привычно взявших свой высокий старт,
затем осыпавшихся белыми стихами.

20.03.14

мы говорили не от том. и дождь как будто бы в насмешку
моих стихов оксюморон, сшивал постскриптупом надежды…
что уцелеем до утра и сплюнем вязкий воздух мести
и будет лучше чем вчера и солнца дождь-не занавесит.
что я проснусь и рук кольцо, не разомкнёт беды дыханье
и слов разбитое стекло, нам больше горло не поранит
и ты расскажешь мне кино, одно из тех, с концом счастливым
а я допью войны вино и допишу свою картину.
но вечер краски отменял и пылью пудрил мне палитру
а дождь на окнах умирал, стирая каплями молитвы
и наш красивый тёплый дом, светился платиною крыши
мы говорили не о том.
но бог уже нас не услышал.

а может, послать все к черту
и плюнуть на все запреты,
на принципы, километры,
сплетения городов,
забить на шкалу расчетов,
уйти от приоритетов,
доверить маршруты ветру,
впустив в свои дни любовь …

Все-таки любовь, это когда ты до боли в ребрах замечаешь отсутствие человека, а тоска по нему сильнее радости, когда этот человек рядом.
Потому как, от тоски жутко ломает, а от радости ты светишься изнутри.
Оба состояния заставляют чувствовать себя живым, но острота нужности всегда рождается в отсутствие чего-либо.
И, пожалуй, сейчас все на своих местах — и любовь, и тоска, и радость.

в бесконечной пустыне моих задержавшихся снов, в глубочайшей пучине твоих захороненных мыслей мы когда-нибудь встретимся на перекрестке миров, и сегодняшний бред расшифруется жизненным смыслом… мне так нужно почувствовать сильное сжатие рук, через время услышать твое о прощении слово… это много… и это спасенье от мук… это все… никогда не хотела другого… а сегодня всем птицам твоим я верну высоту: пусть свободно летят, покоряя небес бесконечность… ты просил о мечте, но судьба подарила «не ту»… я ждала тебя жизнь… я смогу подождать еще вечность…

Город включает сны, оставляя нас
наедине с тишиной, заплетенной в тень.
Город сжигает дни в закулисье фраз,
спрятанных шифром Цезаря на листе.
Город разбудит выстрелом холостым
очередной хэппиэндовой story-dream.
Город возводит каменные мосты.
Город укроет нас в зеркалах витрин.

14.03.14

ты обречен возвращаться.
скажи «привет»
всем, кто нарушил статичность пустой души.
город твоих одиночеств включает свет,
чувствуя, что ты жив;
чувствуя каждый твой
напряженный вдох,
трогая каждый твой оголенный нерв.
город твоих одиночеств давно оглох,
чувствуя, как ты нем;
чувствуя, как ты беспомощен каждый раз,
когда чужое дыхание сбивает пульс.
город твоих одиночеств включает джаз,
чувствуя, как ты пуст;
… показать весь текст …

вспомнив, как ты успокаивала, обняв
каждой частичкой, пока по стене сползала
я, не сумев у себя потушить огня в рваной душе, где заплаты почти с ползала,
в полной тиши нажимаю опять «repeat»,
ночь разрывая Led Zeppelin и Placebo.
.музыка, ты так ярка, что в глазах рябит,
музыка, ты так спас. ительна, что. спаси. бо!