я хотела бы, знаешь, скрыться от тебя на материках, но ты в сердце горящей спицей, и не вырвать тебя никак. если вырвать — себе дороже, равносильно, что умереть. вот и травишь меня под кожей — кровь впитала вино и медь, кровь впитала твой запах разом — задохнулась тогда почти: полыхнуло с небес алмазом, сквозь меня пропустив лучи, горы, будто взрываясь селем, пронесли сквозь меня поток. мы внутри мирозданья висели, нам был нужен один глоток, лишь касанье одно друг друга… город в тихом смирении ждет, пока взгляды волной упругой [лед и пламень, горчащий мед] растекаются невесомо и ложатся в изгибы плеч… я хотела уйти бы в кому, не любить тебя, не беречь. я пыталась сжигать блокноты, где писала тебе стихи. объясни, наконец, мне: кто ты? порожденье каких стихий? ты — единственный [голос, профиль] -убедилась себе во зло. даже если проходит осень, то в душе тебя не прошло. даже если сорвутся вьюгой, поменяются полюса, мы не выйдем с тобой из круга. почему? ты все знаешь сам.

Я хочу послушать тишину.
Не ругай меня за поиск истин: я к тебе, поверь, еще вернусь, пусть мой путь совсем не бескорыстен,

Просто отпусти меня к себе.
Я внутри еще не разобрался. Столько мыслей, столько новых бед, только я и раньше же справлялся,

Не с собой. С двойным нелепым дном.
Чувства иногда-таки заразны: кажется, что я всё об одном, только я ведь, всё-таки, о разном.

Не спеши судить меня за то, в чем ты сам уверился однажды.
Холод, осень, лужи, дождь, пальто… И моя запутанность от жажды.

Жажды лишь: послушать тишину. Я ищу не истину — спасение. Если я опять пойду ко дну, в ней одной и будет утешение.
… показать весь текст …

Между нами — анамнез, написанный от руки. Мы сказали друг другу не то, чем больны, — солгали.
И движения кисти отточены и мягки лишь в момент, когда в душу вонзается клин из стали.
После первых «люблю» и безумно горящих глаз, после дней и ночей, проведенных в больном экстазе, мы становимся теми, кого бы не ждать сейчас. Почему же тогда мы не поняли это сразу?
Мы соткали из чувств безгранично прожженный ад, и сжигали друг друга, оставив лишь боль и пепел. Почему пустотой так разит твой печальн…
… показать весь текст …

Я держу в руках то, от чего бы пора бежать — только вот от себя и нутра никуда не деться. Ни о чем не грущу, но и вновь ничему не рад — мне хоть с чем-то душою бы снова тихонько спеться.
Мне казалось — бегу вперед, а плетусь назад; да и карты в руках ничего ведь уже не значат. Сам себе создавал этот личный тревожный ад, а теперь в нём горю, и уже не могу иначе.
Я нашел в нем места, где могу отдохнуть душой; где могу не скучать, предаваясь стихам и песням. Но и там не могу выдыхать и молчать вз…
… показать весь текст …

знаешь, любимых не оставляют наедине с пустотой душевной…
от прирученности не излечишь, тонной безмолвия придавив
к плитам холодного равнодушья… это так грубо, несовершенно —
не оглянувшись, уйти бесследно, не разлюбить, а лишь сделать вид.

Из дневника депрессирующего человека:
— Пытался найти способ, чтобы расстроиться…
— Не смог найти и расстроился из-за этого…
— Обрадовался, что все же расстроился.
- Расстроился из-за того, что обрадовался…

мне сегодня труднее дышать, не хватает сна; в моём мире столкнулись звуки, стекаясь в бред. [абонент не в сезоне, в гостях у него — весна. абонент бестревожен и кем-то другим согрет.]

ограничены чувства пространствами потолка -этот крик упирается в стены, сквозь них сквозит. [абонент равнодушен, и к Вашим ночным звонкам он уже не внимает. он занят другим. репит.]

повторяется всё — в этой жизни в достатке драм; ты, однако, из тех, кто навек оставляет след. [абоненту не важно, какой там у Вас бедлам. абоненту пристало послушать любовный бред.]

только боль — безразмерна, и как от неё спасти? этот голос металлом впивается в душу мне. [абоненту хотелось до Вас это донести: абонент. не. в сезоне. и, кажется, он — во сне.]

мне сегодня труднее проснуться, в душе — горчит; и не хочется снова услышать в себе ответ: [абонент не для Вас. он — вне зоны. репит, репит… абонент Вас забыл. не звоните. его здесь нет.]

твое имя похоже на шепот волн
океана ночного в полнейший штиль,
на играющий блюзово саксофон,
наполняющий музыкой сотни миль
твое имя желанный глоток воды,
белый снег на асфальта сырого чернь
он укроет оставленные следы
утопающих в ласках былых ночей

13.11.15.

Встретимся на той стороне земли
Когда будет снег и белей и чище
Когда безымянные корабли
Свой причал на дне наконец отыщут
Встретимся с изнаночной стороны
Этой/прошлой жизни стерев границы
Старой темой в вечные наши сны
Бесконечно чистой другой страницей.

13.11.15

После сладких разговоров, молчание — это горькое убийство.

Сколько их было, скажи, на твоем пути, Тех, что варили кофе, пока ты спал, Тех, что видели сны на твоей груди… По скольким из них, скажи, ты потом скучал?

Сколько их было, тех, что в рассветный час Беззвучно застегивали пуговицы пальто, Сколько из них вводило тебя в экстаз? Сколько из них было «совсем не то»?

Сколько их было, тех, что лежали здесь, Тех, что смотрели в этот же потолок? Скольким из них ты отдавался весь, Весь до последнего, пока отдаваться мог?

Сколько их было, тех кто тебе светил В темную ночь ярче любой зари? Сколько их было, тех, кого ты любил? А впрочем, знаешь, лучше не говори…

Мы прощаем потрясающую любовь,
мы прощаем её за то, что она проходит,
сколько зим было вместе, сколько красивых слов,
сколько слез, сколько мыслей (с ума-то они и сводят).
Ты вязала колючий свитер, а он носил,
несмотря на причиненные неудобства,
он любил тебя, он любил тебя, что есть сил.
И как больно, что ничего уже не вернется.
Под куранты вы загадывали детей,
вы тонули друг в друге, ни капли не сомневаясь,
и как верить в любовь, и есть ли она теперь,
вы упрямо кривите рот, говоря: расстались.
Но за этим словом больше, чем пустота,
больше чем темнота, обглодавшая все пороги,
… показать весь текст …

волны кошмаров в ночах моих входят в раж, но, чтобы проснуться, считаю я: «десять, девять.» то, что казалось концом год назад — не страшно, истинный ужас — когда разучился Верить.

некуда больше идти, ведь темна дорога: святости, света не будет здесь («восемь, семь.»), и рейс из Египта летит напрямки до Бога: чьи-то родители, дети, друзья и семьи.

(«шесть, пять, четыре и три.») я — гляди — из Крыма; кто мне расскажет, как детям соврать красивей, стало началом что — тысяч смертей — искры, на коей Таврида решила примкнуть к России?

взрывы, аварии, войны, Луганск с Донецком -каждый кошмар наяву. а что будет с нами? и продолжаю отсчет, и шепчу по-детски: «два и один. я проснуться хочу. и к маме.

так изощрённо лгать… так свято и слепо верить
сканировать тёплые губы холодными пальцами рук
сухое вино. смятая простынь. замкнутый круг…
переломный момент. ноябрь на последней ступени

и мне нужно суметь пережить его. не расплескать
нужно просто успеть, пока не пришла седая зима
этой ОсеньYou так безнадежно… сойти с ума…
свято и слепо верить… и так изощрённо лгать…

так холодно и я не о погоде
на улице все те-же плюс семнадцать
но ты все также донельзя свободен
от той свободы некуда деваться
так холодно твоей душе ночами
бессонница ничуть не согревает
ей так уютно на твоем причале
она с тобой до следующего мая

В этом белом конверте мои невесомые сны,
что когда-то не сбылись и в памяти затерялись.
В бесконечном полете негаснущей тишины
не находит душа моя сонный покой и усталость.
В том просторном конверте останется место мечтам
недописанным строчкам, невысказанным глаголам,
неудачной конструкции рухнувшего моста
между нашими жизнями где-то на грани фола.

Зажрался — это когда открываешь холодильник и понимаешь, что еды полно, а пожрать нечего.

Что наша жизнь? — А это просто джаз
В полутонах лихих импровизаций.
Любовь и ненависть, как не крути, — про нас,
Про нас весна-проказница в цвету акаций.

Порой осенней шелестит листва
Тарелочками мерного хай-хэта,
Дыханье сентября уловим мы едва
В порыве ветра. Что же значит это?

А это — соло с водосточною трубой
Под ритм дождя и лязганье трамвая.
Мы осень слушаем с тревожною душой,
И сердце бьется, временами замирая.
… показать весь текст …

а потом всплывает предельно ясно: жизнь — это лабиринт.
гауди с этой вечной мозаикой, сверток пыльных тяжелых карт.
корешок моего блокнота, словно горло, першит от рифм.
я бегу по закладкам пальцами и смотрю в городской закат.

а потом — только те имена и лица, которые очень ждёшь.
временами глаголов не скомканы и во времени не горят.
и закат — акварельный выдох, капли солнца и пальцев дрожь.
ты сидишь, совершенно захвачен миром, на палец мотаешь прядь.

а потом по местам становятся: чашка кофе, часы, любовь.
будто сад разбегавшихся раньше тропок — всего лишь одна тропа.
и в закатное небо через стекло кафе упираясь лбом,
ты смеешься тому, что все было так просто, стирая ладонью пар…

Привыкнуть. И не бегать от судьбы. И стать к тебе хоть чуточку поближе. И знать наверно, что у нас дожди, уж, точно не такие, как в Париже… что наш ноябрь — грустней… и холодней… и листья с веток резче обрывает… И что любовь, как Песня всех песней -в которую не верила -бывает…