Кто познал пропасть между утренним похмельем и вечерним всемиролюбием, тот может называть себя Синяком или Синявкой. Нет ничего горше, но нет ничего и сладше.

. Несколько сине-бордовых лиц в помятых одеждах и с горящими душами. Щебет июньских птиц не в счёт, хотя они их слышат. Вот она белая чайка, птица мечты! Эликсир!
Ирка пьёт, она любит того, кто в руках своих принёс эту трепетную чайку. Их зовут здесь акулами алкоголизма — свой клан.
Ирка — добрая. Она любит детей и весь город. К вечеру он…
… показать весь текст …

Поэтесса и рифмующая филологиня похожи только тем, что писают сидя

В прямоугольник двора включена асфальтированная дорога для проезда скорых помощей, милиций и мебельных грузовиков. По ней катается на велосипеде мальчик, с азартом и выдумкой руления. За ним бегает его ровесница девочка, восхищенная и завидующая. Не лягушонок, как у Заболоцкого, но вполне себе сравнимая с дворовой собачкой. Как ей охота прокатиться, как ей охота крутануть педали, чтоб спицы зазвенели, но мальчик катается только сам.

Вдруг налетела туча, хлынул дождь, мальчик с велосипедом и девочка без велосипеда бросились под козырёк подъезда. Мальчик не хотел мокнуть, а девочка хотела кататься. И их желания совпали. Мальчик дал девочке велосипед, и она приняла. О как она гоняла под дождём, какие потоки она разрезала своей стремительной ездой, как развевались её намокшие волосы!

Но дождь кончился. Мальчик взял велосипед у дрожащей от сырости девочки и поехал по лужам, делая направо и налево длинные брызги.

— Ну как, как избавиться от беспокойства?
—  Это просто: возьми клизму с родниковой водой, вставь в правый висок…
— Как?! В виске же нет дырки!
— Это проще простого: возьми заряженный пистолет, подставь к правому виску, спусти курок…

Ни нам безумным, ни сердешным нИнам,
Которые свои наполовину,
А лезут поместиться целиком,
Хотя бы как-нибудь и хоть бы в ком —
Не предстоит прожить всё это дважды:
Въезд на баулах в дом пятиэтажный,
И первые стихи, и первый фаллос,
И к нИнам возмущение и жалость,
И нам негодование от нИн,
От их благополучных сердцевин,
Но вялых строк и меленьких фантазий
С душкАми поэтических инвазий…
Конечно, спор и распри не уместны,
Прощайте, нИны, вы в миру чудесны!

А в телевизре тоже можно услышать что-то хорошее, например, вот эту фразу:
— Он привык, что за ним бабы бегают, как собаки за великом!

Чистит лисички Наташа,
А Саша читает стихи.
На фоне ромашек- букашек,
Мы счастливы, как дураки.

Мы завтра пойдём по дущицу,
Навяжем целебных пучков,
Повесим в тенёчек сушиться,
Чуть-чуть потеснив паучков.

А после с собакой Акбаром
Пойдем по тропинке к Томи.
Две просто семейные пары,
Обычные пары с детьми.
… показать весь текст …

Пошлое иногда возмущает, а чаще смешит. Или наоборот. Наш дальний родственник Володька, которому шло к сорока, по запойному делу сломал ногу. Его свезли в больницу. На следующий день бабуля восьмидесяти лет пошла его проведать. Видит, лежит Володька с задранной ногой, которую тянет гиря — красноглазый, ещё не совсем протрезвевший. Ну, бабуля поохала, посочувствовала и спрашивает:
-Володенька, что тебе в другой раз принести? Может, чего хочешь?
А Володька ей грустно отвечает:
— Бабушка, я еб… ся хочу…

Они увиделись на первом курсе политеха.
Понравились друг другу.
Оля, городская воспитанная девочка, у которой мама была заведующей отделом труда горисполкома. Витя, золотой медалист, деревенский мальчик, у которого мама была дояркой.
Это было в семидесятых годах, шёл самый, что ни на есть, развитОй социализм. Неравенства будто бы не могло быть. Но Оля сказала Вите: Мы не сможем быть вместе, потому что твоя мама колхозница, а моя руководит городом…"

Сумасшедшие свекрови, вы что собрались до самой пенсии сыновьям яйца в ковшике мыть?!

Опять середина лета, жара, мираж —
Сто тыщщ столетий…
Ты это не раз проклянёшь, предашь,
Оно тебе не ответит…

Всё так же в букете будет жужжать пчела,
С назойливым постоянством —
Слушай, ты слушай! Куда ты опять ушла —
За временем, за пространством?..

Нет, ты ушла за холодным квасом
С ковшом-ладьёй,
Это случается раз за разом
В июльский зной!

***
Один мальчик очень любил пастилу. И не какой-нибудь один сорт, а всю вообще. En masse! С одинаковым удовольствием ел Коломенскую, Белёвскую, «Шармель» фабрики «Ударница» и невзрачную яблочную, купленную у торговок на рынке.
— За пастилу, — говорил он, отправляя в рот очередной брусочек, — мать родную продам.
— Ты с ума сошёл?! — возмущалась Мать. — Говори лучше «родину». Мол, родину продам, а не мать.
— Алло! — встревал Отец. — Поосторожнее там с родиной. Ты, сынок, отечеством не разбрасывайся. Продавай то, что у тебя есть в наличии. Жизнь! Или полжизни. Полжизни за пастилу.
— Да, что вы о жизни знаете? — саркастически вздыхал Дед. — Видели её настоящую-то?
— Почку пусть продаст, — успокаивала всех Бабушка. — Почки достаточно будет. Она у него здоровая, целёхонькая.
— Почку мне! — кричал из соседней комнаты Брат. — На почку, чур, я первый.
Мальчик согласно кивал и ел пастилу.

Они начали ненавидеть друг друга сорок лет назад.
У его жены очень маленькие глазки, а у любовницы, наоборот, очень большой нос. У жены кожа лица дряблая и бледная, а у любовницы лоснящаяся и пурпурная.
Жена называет любовницу «уродиной, а любовница жену «чиканутой». «Уродине» — 69, «чиканутой» — 64. У первой сын глубокий алкоголик, у второй — законченный наркоман.

Предмет вражды ведёт здоровый образ жизнь, правильно питается, бегает кросс и один раз в неделю совершает половой акт с резиновой куклой.

Прекрасно смотреть в окно на летящий снег,
Видеть соседний дом с ненужной трубой,
Ведь печей в домах давным-давно уже нет,
И подвалам с углярками дали давно отбой.
(Но я — не об этом!)Снег вечен, он настоящ,
Он летит с небес на дорогу и на жилье…
Каждую зиму в белом халате, как врач,
Он совершает этот прекрасный полёт.
Что, в башке у тебя устали мозги
Или в душе обида на белый свет?
Глянь, за окном уже не видно ни зги,
Но это ещё не смерть, это просто снег…

Чтобы не марать своё доброе имя безудержной графоманией, а также старческими припадками умиления и ворчливости — взяла псевдоним!

«Древне"-греческий философ Аристотель («4-й» век до н.э.), основатель Ликея и учитель Александра Македонского. Считал, что молочные зубы ребенка состоят из затвердевшего материнского молока. Был уверен, что у женщины меньше зубов, чем у мужчины. Так он решил, поскольку у жеребца их больше, чем у кобылицы. И сделал вывод, что это относится ко всем видам. Дважды женатый, Аристотель не решился проверить свой вывод. Ещё он утверждал, что у мухи — восемь ног. И веками все европейские учёные в этом не сомневались. Поймать муху и посчитать — недостойно ученого.

Читая «Старик и море» я отчётливо осознала равносилие человека и мира. Вот:
«- Рыба — она тоже мне друг, сказал он. — Я никогда не видел такой рыбы и не слышал, что такие бывают. Но я должен её убить. Как хорошо, что нам не приходится убивать звёзды!

«Представь себе: человек что ни день пытается убить луну! А луна от него убегает. Ну, а если человеку пришлось бы каждый день охотиться за солнцем? Нет, что ни говори, нам ещё повезло» — подумал он.

Потом ему стало жалко большую рыбу, которой нече…
… показать весь текст …

Стрёмно не то, что я смотрю «Дом-2», а то, что ты меня осуждаешь, что я смотрю «Дом-2»!

Поцелуи твои под платьицем
Стали нашим с тобой секретом.
Даже если я неудачница —
Я дождусь середины лета.

Как слова твои неразборчивы,
Я припомнить хочу былое,
Становись, ротозеи, в очередь
Я поведаю, что со мною.

Эта жизнь, как игра азартная,
Перевесить не может истина,
Неизвестно кем буду завтра я —
Целой рощей иль просто листиком.
… показать весь текст …

ВЕЛИКАЯ РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА

Кто в «русской литературе» эстетизировал насилие над женщиной?

Кто имеет право и голос, чтобы издеваться в своих текстах и комментариях
над нашими словами, нашим телом, нашими мыслями и текстами?

Кто может написать про нашу поэзию, поэзию женщин:
«эта девочка больна, раз такое пишет»
или
«иногда мне жаль, что ушла в прошлое
советская
исправительная
психиатрия,
… показать весь текст …