В маленькой кофейне в самом центре Варшавы подают настоящий штрудель и кофе со сливками, с шоколадной стружкой. Стены и сводчатый потолок окрашены в тёплые, солнечные тона, а люстры свисают низко-низко. На столах в прозрачных бутылках стоят тюльпаны. Вокруг на деревянных полках книги о кофе и о дальних путешествиях, но сейчас я не думаю о них. Я думаю о страшной войне, о Женщинах и детях, о стариках, о том, как много людей в
Европе готовы помогать беженцам и тем людям, которые день и ночь нахо…
… показать весь текст …

Добрый день, Дмитрий. Я должна сообщить тебе, что ты сволочь и эгоист. Как ты мог! И где ты вчера шлялся! С уважением, Юлия.
P. S. Купи хлеба: белого и чёрного.
Уважаемая Юлия! Да ты совсем охренела! Я с ребятами сидел, пиво пил. С наилучшими пожеланиями, Дмитрий.
P. S. Не смогу.
Добрый день, Дмитрий. Дмитрий, ты хам. Нинка из бухгалтерии всё видела. Ты ничтожество, я тебя больше не люблю. С уважением, Юлия.
P. S. Почему не сможешь?
Уважаемая Юлия! Извини, Пупсик. Однако Нинка твоя совсем…
… показать весь текст …

Сколько выпито кофе, сколько слов уже было сказано… Только кофе пить всегда интересно утром, днём и вечером, в дивных кофейных порталах: депрессивно на улице, или солнечно. Насыпаю пряностей в плетение слов, завариваю мудрую простоту с добавлением специй, с кардамоном, корицей, перцем, с сахаром, или без него, а иногда с солью… Превращаю время суток в густой аромат! Напиток пикантный с кружевом хрупких пен целует душу нежным бархатом, день или вечер вырастает из моих ладоней…

Сегодня утром она увидела сказочную картинку — чудом держась на ветке, застыла в воздухе маленькая слеза-льдинка… Жёлто-синяя синичка сидела на ветке, вытянула клювик и смотрела в льдинку, словно в зеркало… Взлетела на террасу, покрутила головкой, серебристо присвистнула
- Почему стоишь?!
— Иди, полюбуйся на это чудо.
— Спасибо тебе райская птичка…
До чего же стало хорошо на душе. Появилась у неё надежда, что ещё посчастливится любоваться красотой поутру…

Бабушка любила разговаривать с нами и знала ответы на все наши вопросы с сестрой. С детства учила нас соблюдать католические обычаи и обряды. Она говорила нам: «Это не просто традиция — это мосты, по которым вы идёте через реку ненависти и злобы».
А я думала о том, как быть человечной, оставаться чистой. И тогда спрашивала у бабушки, а что я должна сказать своим детям… Она обнимала меня и тихо говорила: «Анита, ты должна им сказать, что человечность вовсе не означает, что они должны всех любить. Возможно, они кого-то презирают, но пусть остаются с ними человечным. Это не для тех людей — для себя».

Когда что-то угнетает моё сердце, я иду на вершину горы, и пусть моё сердце наполняется Небом.
Когда моим глазам не хватает места, я поднимаюсь на вершину горы, чтобы насыщать себя живописной земной красотой.

Она идёт поэзией и прозой, медленно с наслаждением, томно, качая бёдрами, как львица… Идёт легко, сквозь пёструю улицу, как сквозь дым, рассекая её шлейфом мускусного парфюма… Идёт порывисто и легко, точно знает, куда… и к кому…
Женщина, которая любит.

Целуйте женщин, детей и родителей. Целуйте без слов — губами, взглядом, улыбкой.
Обнимая, целуя, улыбаясь — насыщаем теплом Родную Душу и тем самым сохраняем целостность.

(ВМЕСТЕ…)

Господи, да ведь я счастлива! Вот прямо сейчас, в эту секунду я счастлива, потому что жить, любить, бояться, смеяться, чувствовать страх и радость — это и составляет человеческое счастье. Всё уравновешенно: без горя нет радости, а, не побывав в бури, не оценишь покой. Значит, если тебе плохо, то это для того, чтобы потом стало хорошо…

Иногда боль Души умещается в слезинках на кончиках ресниц.
Твоё внимание может высушить эти слёзы… и согреть!

Приготовить чай или кофе. А главное — с кем, сколько и зачем?

Такие размышления — заполняют тишину утра, глубину одиночества…
Заполняют пространство чашки водой…

Проявление радости. Защита от грусти и боли. Соблазн. Разочарование. Заполнение пауз. Маскировка эмоций. Иногда заменитель интеллекта. Это Женский смех)

Слышишь, в небе чаек крик… Я лечу к тебе белой птицей. Обнимаю нежно словно крыльями. Знаю, когда я рядом… хмелеешь от прикосновений моих. От поцелуев медленных, бездонных звучит мелодия внутри, звучат оркестры, скрипки. В глазах — туман… И сердце, что пулей из груди. Так близко… Мгновенье… Растворяемся… В ласкающей волне.

Художник ведёт нас в мир неизвестной Женщины. Ведёт единой линией, единым изгибом, от ступни до кончиков волос, ведёт мазком кисти.
Мы видим то, что есть сейчас, или то, что было час назад, либо то, что будет после…
Её чувственность способна совратить твоё воображение мазком кисти художника…

«— Ты знаешь, что Бах потерял малолетнюю дочь, а потом трех сыновей, а потом и жену, Марию-Барбару? Знаешь?
— Нет.
— Потом они со второй женой, Анной-Магдаленой, потеряли еще четырех дочерей и трех сыновей. Одиннадцать любимых детей… Многие исследователи задавались вопросом: как Бах сумел пережить эти утраты? Почему не перестал дышать, почему его сердце не остановилось? А главное — как он смог и дальше писать музыку? Самую прекрасную музыку, какую доводилось слышать миру. Знаешь, как он смог? Я тебе скажу.
— Ну и как?
— Нота за нотой…» (Дж. Доннелли)
В жизни всегда нужна нота. Самая первая после любой потери. Самая громкая среди тишины. Самая настоящая, которая идет от сердца. С одной ноты начинается мелодия. С одного шага путь. С одной мысли — верное решение и правильный выбор. Выбор всегда за человеком. Звучать или не звучать…

Если умеешь делать добро, для другого человека, от чистого сердца и от всей Души, делай.
Не думай о том, что кто-то будет неблагодарным.
И если найдётся один человек, который будет молиться за тебя это уже хорошо. Эти молитвы любит Господь.

Вчера утром Аниела нашла записку на полке в книжном шкафу, написанную «смешным» почерком…
Я живу в твоём шкафу. На второй полке снизу. В твоих любимых полосатых носках. Я поскрипываю дверью ночью. А ещё исподтишка забавляюсь твоими бусами. Я прячусь от кота в складках штор. А потом тихо фыркаю в кулачок, где-то на антресолях. Тихонько так, чтобы ты не слышала, и хитрый кот тоже. Днём я покачиваюсь на люстре. Читаю книги. И всегда тебя жду. Когда тебя долго нет, скучаю. Сижу на подоконнике и выглядываю тебя в окне. Я мог бы тебе показаться, но боюсь… испугать тебя, милая Аниела.
Я — Барабашка. Живу, в шкафу. В самом дальнем уголке. Я — хороший. Ты меня не бойся, ладно?
К записке была фотография-селфи Барабашки с котом…

Бывали случаи, когда он не мог дождаться вечерней почты, с которой номер приходил, а покупал его за полчаса на улице, и, бесстыдно, едва отойдя от киоска, ловя красноватый свет около лотков, где горели горы апельсинов в синеве ранних сумерек, разворачивал газету — и, бывало, не находил: что-нибудь вытеснило; если же находил, то, собрав удобнее листы и тронувшись по панели, перечитывал свое несколько раз, на разные внутренние лады, то-есть поочередно представляя себе, как его стихотворение будут читать, может быть сейчас читают, все те, чье мнение было ему важно, — и он почти физически чувствовал, как при каждом таком перевоплощении у него меняется цвет глаз, и цвет заглазный, и вкус во рту, — и чем ему самому больше нравился дежурный шедевр, тем полнее и слаще ему удавалось перечесть его за других.

Я должна успеть попросить прощения у тебя.

Прости меня, мужественный Мужчина, с большим, но больным сердцем. Прости, что искала для себя немного места в твоём сердце и в твоей сложной жизни.
Прости, что не понимала тебя, и ты стал «заложником» моей искренности и нежности. Прости, что «навязывала», по-поросячьему, свои переживания и воспоминания. Прости, что была эгоисткой, когда тебя о чём-то просила, заглядывая только в себя, в свою жизнь. Прости, что так многого хотела и ничего не могла дать взамен.
Прости, что желала помочь, и знаки моего внимания, сегодня вызывают у тебя отвращение…
Прости меня за всё, так как не знаю, встретимся ли.

Мальчик с первой парты, если бы ты разбил моё сердце 10 — 20 лет назад, у меня было бы время собрать осколки…

Сейчас времени не осталось.
…