С годами
человек уменьшается
до размеров
собственной
грусти

Бездомность вселенной
кочует сухими
листьями

Цвет осени упал к моим ногам
и в женщину мгновенно воплотился,
и понял я, что зря всю жизнь стремился
ее найти во множестве… Она
была со мной, как с альбатросом море —
неразделимо, в радости и в горе…
Всегда со мной… И лишь ее одну
любил, любя случайных вереницы,
и только здесь мне на земной границе
открылся лик единственной и вот
пришла пора — нам навсегда проститься…
Цвет осени упал к моим ногам

В уходящих полях… В полях, унесенных далью…
Большие ромашки, качая головками… Ломают лучи
августейшего солнца… На множество тонких жен-
щин… На множество тонких и небо… Падает.

Приходят люди.
Уходят люди.
Как сон приходят.
Как сон уходят.
А человек остается
стоять неподвижно
у камня,
у дома,
у моря,
у дерева…
Наедине со своим
отсутствием

Осень. Если вам холодно, надо просто разжать кулаки и тихонечко взять в ладони этот совершенно окоченевший мир. И он потеплеет, он обязательно потеплеет хотя бы на две ладони, чего более чем достаточно чтобы жить дальше.

Увидел тебя
и в сердце упал
рисунок

Забитый цветами,
понимаешь, как нежен
камень

Женщина! Ты невыносима!
Телом своим из кораблекрушений…
Сводишь с ума океаны, глазами…
Вращаешь пространство вокруг тишины…
Своей красотой… И легкостью неимоверной…
Ужас внушаешь…
Цветам

А мы несем и несем
свои уставшие души
в игрушечном мире
тел

Уйти — это значит
рассыпаться на
мгновения

Прикасаясь к рассветам,
чувствую запах
скал

Будь осторожен,
сдувая пылинки
с лучей восходящего
солнца — любовь
легко убивает
счастливых

Жить можно… Потому что ты знаешь сказку о трех синицах, вьющих ресницами небеси… Потому что есть рыбы, которые плачут, когда нам больно… И потому что всегда есть город, в котором идет снег.

Жить можно… Потому что тот, кто уходит навеки, оставляет нам шарики вздоха, которыми можно спастись, когда кончается время и воздух.

Жить можно… Потому что всегда наступает пора, когда ломаются льды и трещат орехи в неубитой словом реальности, в которой возможно все.

Жить можно… Потому что всегда существует окно… В стене, в человеке, в дереве… Заглянув в которое, можно увидеть себя.

Жить можно… Потому что когда выдыхается суша, а облака опускаются больничной ватой, в самый последний момент является женщина-дождь.

Жить можно… Потому что твои ладони — лучшее в мире пристанище для потерявшего домик сердца.

Жить можно… Потому что, пока происходит Это… Всегда существует То.

Маска не лжет,
пока не находит
хозяина

Попробуй спросить у Бога —
он не ответит, но это
не важно, важно другое —
что ты ответишь себе

Оставленный миром… Раздавленный стенами крепких домов… Кирпичами спрессованных будней… Плитами «Я»… Кубометрами отрешенности…
Рассеченный ветрами, снегами и пухом еще не рожденных младенцев… Линзами мертвых озер… Постигший печали слепых букашек, которым хотелось хотя бы однажды прикоснуться глазами к небу…
Унесенный на крыльях иных миров… Он оказался в лунном пристанище… Среди сладко поющих стекол… И здесь, на мерцающем теплом песке, он молча стоял и думал… Так думают камни, не зная, о чем они думают…
А детеныш планеты, сидящей на желтой дюне, тыкал пальчиком-лучиком в человека и вопрошал свою мать-звезду:
«Почему этот дядя плачет?»

Я — небо, испитое птицами.
Я — море, изрытое волнами.
Я — сад, разделенный цветами.
Я — град, затонувший в слезе…
Кого же ты любишь,
Женщина?

Как только вхожу… В эту волшебную щелочку… В эту пещерку, объятую розовым… Глаза моей милой… Наполняются дымом рассвета… И новорожденный шарик дня… Этот маленький глобус, воспетый экватором… Начинает безумно вращаться… Пока не Свершается, там… Глаза моей милой… Золотятся счастливым закатом… И такой вот поход Вокруг…
Наводит на мысль… Что лоно — праматерь… Солнца.

Там, где ты строишь
хоромы, в глазах
аистов гибнут
хижины