Какое всё-таки чудо, эти пластиковые окна: даже сильный мороз, не может разрисовать их стёкла! Вид чёткий, как летом. Видны заснеженные деревья, на самом высоком и кучерявом огромная стая птиц серой окраски. Прищуриваю близорукие глаза — шо за птисы? Воробьёв явно крупнее, но мельче голубей — и значительно. Закралась крамольная мысль: неужто голуби с воробьями почикиваются? А что, в наш-то век высоких технологий, всё можно предположить… А когда заметила на одной птичьей головке хохолок-гребешок сразу поняла, что это… Да нет, не воробьи с петухами почикались!
Просто на дереве сидели свиристели!

Вороны каркали картаво,
И небо, как дурная слава,
Змеёй ползло за воротник.
Был быстротечен наш пикник.
Любой напиток быстротечен.
Окончен бал.
Погасли свечи.
Бесстыдно дном влажнели кубки,
А мы тянули наши губки,
Донаслаждаться не успев,
Стихи читая нараспев…

Чтобы не беспокоить читателя по пустякам, то бишь не рассказывать ему о каждом прыще и пуке, надо всё-таки вести «бумажный» дневник — для себя.

Самый страшный человек
Тот, который
Чуть-чуть добрый, чуть-чуть нежный,
Чуть-чуть верный, чуть-чуть жалкий,
Чуть-чуть твой…

Кто мы, милый, с тобою-
Журавли иль синицы?
То мне снится журавль,
То синица мне снится.

И тебя по ночам
Тот же сон навещает,
То синица грустит,
То журавль улетает…

Утром правду о нас
Знают солнышка блики:
На крыле журавля
Голова журавлихи.

Лопатина была женщина в некоторых отношениях замечательная, но очень пристрастная. Воспроизвожу однако в полной точности то, что еще рассказывала она мне о нем, о его родных и близких и о той московской среде, к которой он принадлежал и в которой она выросла.

«…
В нашем кругу постоянно говорили не только о Толстом, но и о всей Толстовской семье. Например, первый выезд Тани Толстой, ее первый бал (кажется, у князей Щербатовых) был предметом разговора даже у нас, у моих братьев со мной, хотя я ещ…
… показать весь текст …

А привычка возражать и критиковать, присуща особям, которые пусты, несозидательны, бездарны.
Ядовитослюнные, одним словом!

Она один раз съездила по горящей путевке в Турцию и раз в Китай за шубой и теперь, отставив мизинец при держании чайной чашечки, манерно изрекает: «Я люблю путешествовать!»

Рисует Алешка дым —
Земля встает на дыбы.
Рисует Аленка дым —
Ниточка из трубы…

Известность, а с ней и слава, обходили меня стороной.
Как только приглашали на радио почитать свои стихи, сразу же меня посещал тонзиллит, а вместе с ним и осиплость голоса.

С телевидением то же самое плюс на верхней губе выступала такая герпетическая гроздь, что эту губу не только нельзя было в телевизоре показывать, а с ней было страшно даже мусор выносить.

Здравствуй, моя Лаура!
С кем ты была вчера?
…
Бог тебя создал, дура,
Из моего ребра!
В. Прокошин

***
Сыграна увертюра.
Нам уготован прах.
Я — креатура. Дура.
Я — на вторых ролях.

Жизнь моя — синекура:
… показать весь текст …

Не побоюсь быть вторичной, но — цель оправдывает жизнь, а смерть оправдывает цель. Во!

Не верь, не верь поэту, дева,
Его своим ты не зови,
И пуще праведного гнева
Страшись поэтовой любви.
Ф. Тютчев

Как хорошо гулять среди поэтов,
На площадях, под звёздами, в буфетах,
Самой стихи пописывать слегка,
Когда свободна правая рука.

Поэт, хоть даже очень знаменит,
Всегда печально голову клонит.
Кладёшь на жаркий лоб к нему ладонь —
… показать весь текст …

У несчастных, забитых матерей вырастают дети с синдромом выскочки. Изворотливость, лесть, ложь, лень, безотвественность, примазывание к чужим заслугам — вот неполный перечень симптомов этой болезни.
Несчастная мать, не уважая и критикуя себя, отыгрывается на ребёнке — злобой, слюнтяйством, неуважением — «Я собака, а ты дерьмо собачье».

Несчастная мать, прячась в темноту, хочет, чтоби ребёнок её не высовывался, а прОжил жизнь безрадостную, скучную, где-то в закулисье. Не дай Бог, захочет он выйти на вид, на свет, а через него и к матери внимание усилится, а она несчастная, уродливая, бедно одетая, в стоптанных туфлях… И косточки на ногам безобразные…

А я читаю-перечитываю некогда любимое. Сейчас — «На берегах Невы».
В молодости ощущения были несколько иные.
Пафос, например, не замечался. А сейчас.

«- Так в четверг? Не забудьте, в четыре часа. Я вас жду, — донёсся до меня его голос.
Забыть? Разве можно забыть? А разве я могла не пойти, когда он сказал -я вас жду!
И я в четверг уже сидела в классе, когда вошёл Гумилев.
В тот день я узнала, что такое амфибрахий».

Так и тянет спросить: «Ирина Владимировна, а это точно был амфибрахий?

«Поехала покорять Москву» — это избитое выражение меня просто смешит. Ну, как там покорённая вами Москва, пичужки провинциальные?

У нас у каждого свой Солярис.
Его океан то взбунтует, то вновь сожмётся,
Кого он прячет, кого таит от земного солнца,
Какую кому он приготовил Хари.

А человеку не надобен этот космос,
Ему охота расширить то, что ему знакомо,
Он ищет себе подобных сапиенс хомо,
И страшно боится любую другую особь.

Здесь, на земле вода и солнце ласкают зелень
На крыльцо выходит отец, он в тоске по сыну,
Он живой и пока не пополнил он ту пучину,
Беги, успевай встать перед ним на колени…

Когда была я старая и злая,
Я всем врагам желала долгой жизни,
И чтобы шли они по ней дорогой ровной,
А сапоги чтобы на два размера меньше!

Моя любовь твоей любви привет передаёт!
Заледеневшим веточкам сугрев — моя любовь.
Твоя любовь сильней — на реках топит лёд,
Разбуживает кровь, расковывает ковь.
Немой язык во рту, как будто бы не мой,
А твой язык горяч и страстно говоряч.
Есть у меня ещё в запасе пара слов,
Их для твоей любви хранит моя любовь.
Филолог, не грусти, пусть Ожегов и Даль
Во всём твою ореть поддержат. Русский Яз
Пусть прикрепит на грудь тебе свою медаль.
Похвалит, лобызнёт и почести воздазд!

О мужчинах: мы гнёзда с вами вьём, чтоб вить из вас верёвки!