Постаревшая Барби всем недовольна,
Она стала набожной, топает ножкой,
Брызжет слюной, потрясает серёжкой
В правом ухе и жаждет петь сольно.

У неё есть сиреневый бант, оранжевый топ,
Малиновый клатч и полный живот амбиций,
Барби, слава морщинам, не ждёт уже принца,
Но Кент из люмпенов ещё бы её по… б.

А так всё нормально. Солнце встаёт и садится,
Спатифиллум цветёт, обещая женское счастье.
Так что, Барби, не дрейфь, потщательней красься,
И не вздумай, малышка, как я, вслух материться!

Я из Ленинска-Кузнецкого,
Здесь примера брать мне не с кого:
Нет Толстых и нет Бальзаков,
Лишь полно худых собаков
В дебрях парка Пионерского.

Голова моя примитивная, как кочан,
Мыслишки, как листья, объетые тлёй,
А кочерыга упряма, она как баран,
Она знает суть, но молчит — аллё!

Я стучусь об стенку, об дверь, об пол,
А она крепка — дескать, пофиг нам!
Говорит мне: «Слышь, кто-то там пришёл!»
Отвечаю: «Сиди, я открою сам!»

Как будто и впрямь заводная,
Метель за окошком юлит…
Хозяйка моя золотая
Кручину мою понимает,
Но лампочку жечь не велит.

Она поругала талибов,
В кадушке квашню завела,
Потом прочитала молитву,
Потом захрапела солидно,
А я до утра не спала.

Рассвет выплыл рыбиной снулой,
Хозяйка зевнула, крестясь.
… показать весь текст …

Из пустой души слышен птичий гам,
А с деревьев слышится птичий грай,
Всё смешалось в мире, легло к ногам,
А ты знай подарочки собирай!
Посмотри, весне-то который год,
А все так же приходит, сверкая вся.
Ничего не проходит и не пройдёт,
Потому что пройти навсегда нельзя!
Ветер юго-восточный несёт тепло,
Поднебесные жители в честь весны
Головные уборы сняли с голов
И у всех уже без начёса штаны.

В этот день, 4 июля, родились мои двойняшки.
В предродовой, когда было уже невыносимо лежать на кровати и никакие методы самообезболивания не помогали, я вставала и подходила к окну. Оно выходило на задний двор родильного дома. Я видела кирпичный гараж, за ним какие-то хозяйственные строения, кусты, деревья. Вороны летали очень низко и громко каркали, иногда проходили редкие человечки…
Тогда я поняла, что состою из боли и одиночества. Мне никто не может помочь — ни любящий муж, ни строгая акушерка, ни Господь Бог. Я одна, я сама с собой, со своей болью и одиночеством… Нет, спасительница была — Смерть! Но это сейчас я о ней подумала, а тогда я молилась: «Господи, скорее бы в родзал!»

Больше не длится жизнь
в раковине спиральной:
Смерть —
немой визажист —
ловко колдует в спальне.

Вынут из недр комода —
молью обжитых! -
венчик…
Стало вокруг всем легше —
тело стало
НА душу легче…

Из оболочки горлинка
… показать весь текст …

Чистит лисички Наташа,
А Саша читает стихи.
На фоне ромашек- букашек,
Мы счастливы, как дураки.

Мы завтра пойдём по дущицу,
Навяжем целебных пучков,
Повесим в тенёчек сушиться,
Чуть-чуть потеснив паучков.

А после с собакой Акбаром
Пойдем по тропинке к Томи.
Две просто семейные пары,
Обычные пары с детьми.
… показать весь текст …

Юная особа родных кровей затеяла недвусмысленный разговор.
— Вот ты скоро умрёшь, с кем бы ты хотела встретиться на том свете?
— Хотела бы встретиться со своей мамой, с бабушкой, с крёстной…
-А из мужчин — с дедой?
— С Иваном Буниным.
-А почему?
— Потому что с дедом я была уже знакома на этом свете!

Старик! Не выворачивайся наизнанку — она такая же изношенная, как и твоя наружка…

Возле ворот и в ограде собрался народ. Бабы перешептываются, утирают мокрые глаза, мужики молчат, курят.

Раиска сидит на корточках на терраске, рисует. В доме пусто. В большой комнате трюмо завещано шалью и стоят две табуретки посредине. Все ждут Раискину мамку. Вчера для мамки купили шелковое платье, газовый платочек и шелковые чулки. Сегодня её привезут нарядную. В гробу. Мамка повесилась.
Девочка слышит шепот старух:
— Мишкой-то погребовала, жили бы да жили!..

К дому подъехала машина. Народ засуетился. Бабушка выбегает на терраску, начинает голосить.

Зеленый карандаш выскальзывает из Раискиных пальцев, катится в ложбинку между досками. Девочка пытается выковырнуть его оттуда, но карандаш лежит, как влитой. Раиска понимает, что его уже нельзя достать.

Маленькая капелька кляксой падает рядом с ложбинкой, за ней вторая, третья…

Чем крепче щепоть и размашистей крест, тем смешнее богу.

Твой взгляд беззащитен, как вор в тупике,
Как голый любовник зимой на балконе,
Как Яковлев в фильме Гайдая на троне
С подвязанным флюсом на левой щеке.

Поверили Марфа и писарь-фискал,
И шведский посол — дипломатская рожа!
Но брякнул стрелец: «А ведь царь наш, надёжа,
Он шапку, однако, не эдак таскал!»

Твой взгляд беззащитен, как в школе дебил,
Но я говорю тебе снова и снова,
Что я принимала тебя за другого —
Он… кепку, однако, не эдак носил!

#антиреклама
Друзья, кто помнит телевизионный художественный фильм «Ольга Сергеевна»?
В фильме, о котором я говорю, такая плеяда актёров, аж дух захватывает: неподражаемый Армен Джигарханян, интеллигентно-трагичный Ростислав Плятт, бубнящий обворожительный Олег Ефремов, тростниковая флейта Марина Неёлова, поджарый кудреватый Сергей Проханов и многие ещё, включая и главную героиню в исполнении манерной до невозможности Татьяны Дорониной.
Но, что удивительно, там есть суперглавная героиня — Музыка! Таривердиев с поэтами Вознесенским и Самойловым. Если бы не музыка и вышеперечисленные актёры, то я бы вам не посоветовала смотреть этот фильм, потому что он вполне себе заурядный, ни о чём, но с заявкой на эпохальность. Он скучный и неправдоподобный до ужаса… Вот. Теперь вы его обязательно посмотрите!

Ты хочешь с мужчинами быть на равных?
Но у них длиннее шерсть и стальнее нервы,
Они захотят и возьмут тебя лаской — и будут правы! -
Потому что им плевать на сохранность плевы!

Ограничь себя, всё равно проиграешь в споре,
Только будешь выглядеть Кларой Цеткин,
Ты цвети, как вишня, смирись, как море,
И соси сосательные конфетки.

И знай, что это игра престолов,
И настанет миг, когда пар растает,
И тогда, кто был беспечен и молод.
Станет жалким — дождись!- и старым…

Убогие потуги показать свою значимость присущи деспотичной свекрови, бездарной поэтессе и низкопробной училке.

Я купила эскимо.
Никаких ассоциаций,
Что от жизни тоже мо-
Может только пар остаться.

Лишних слов не говоря,
Чтоб сквозь пальцы не сбежало,
Чтоб не таяло зазря —
Всё до палочки слизала!

За приспособленным, за письменным
Сидит спина, объята мыслями.
А за стеной, в платок закутаны,
Два плечика сидят за кухонным.

В свои двадцать восемь лет Татьяна была девственницей. Для парней находились помоложе и поупруже — посладше. Пожалуй, один только опоек Власов, живущий этажом выше, не терял к ней своего пьяно-жеребячьего интереса.
— Танюха, приходи ко мне на ночь, будем семечки толочь!
Татьяна не удостаивала его даже взглядом, лишь походя произносила незлобиво (чего с него взять-то, с пьяницы):
— Умри, нахал, не для тебя цвела!
Это было вроде ответной шутки по размеру власовского умишка.
Однажды в тоскливый зим…
… показать весь текст …

Ни нам безумным, ни сердешным нИнам,
Которые свои наполовину,
А лезут поместиться целиком,
Хотя бы как-нибудь и хоть бы в ком —
Не предстоит прожить всё это дважды:
Въезд на баулах в дом пятиэтажный,
И первые стихи, и первый фаллос,
И к нИнам возмущение и жалость,
И нам негодование от нИн,
От их благополучных сердцевин,
Но вялых строк и меленьких фантазий
С душкАми поэтических инвазий…
Конечно, спор и распри не уместны,
Прощайте, нИны, вы в миру чудесны!