сломать иногда сложнее, чем починить,
мне золота краше тёплая бирюза.

а если нам больше не о чем говорить,
тогда почему мне снятся твои глаза?

отстраивать бывает поздно.
мой город проще разрушать

и люди держатся за воздух,
которым легче не дышать

жизни не хватит, чтоб рассказать о том,
как герда варила из кая супы с котом,
как дождь превращался в ливень, а я в маяк,
сигналящий всем и каждому «сам дурак».

как ты уместился в месяц и три строки,
как хочется застрелиться, но не с руки.
как я прихожу, а всюду — переучёт,
как кран починили, но он всё равно течёт.

как хочется мандаринов, но не сезон,
как лбом зарядить бы в стену, но не резон.
как я опоздала вечером на трамвай,
гадалка пристала с картами — выбирай.
… показать весь текст …

если по сути — я по чуть-чуть живу,
книги читаю, бегаю, посторонним
душу не изливаю. я все могу —
даже почти не помнить твои ладони.

сколько людей, полных вранья и пыли,
рядом с которыми пусто, темно и страшно…

главное, чтобы рядом родные были,
а остальное, знаешь, уже не важно.

оттого вся борьба, безнадёжные войны,
завершенные вало-
кордином во рту:

не бывать ничему положительно полным,
во второй половине храня пустоту.

всё правильно и взаимно,
затёрто углами фраз —

пока мы не любим зиму,
зима ненавидит нас.

а если ради чего и стоит
таскать под кожей стальной каркас
и не сгибаться, не выть от боли,
гордиться съеденным пудом соли,
то только ради
счастливых нас.

ты закинешь курточку на плечо:
потеплело, думали — будет дождь.
возле сердца становится горячо,
от того, как ты на меня похож.

переждав мигающий красный свет,
перейдешь дорогу, потом домой.
улыбнешься, я улыбнусь в ответ.
ты такой хороший, такой не мой…

Вот уже моя шапка сменилась цветастым беретом
и весна наступает такая, что только держись,
март становится сценой для лучшего рок-концерта.
Я люблю тебя, жизнь,
раз уж Ты — моя новая жизнь.

я пью таблетки за час до сна, хожу
пешком и волнуюсь мало.
проблем немного:
— кровит десна
— набойки стоптаны
— нас не стало.

и днем с огнем не сыщешь человека
среди пустой душевной мелюзги:

а жаль, что в нашем прогрессивном веке
нет способа наращивать мозги.

но каждый получит свое по заслугам
и славу
и деньги
и хлеб
и вино
а те, кто не раз предавали друг друга —
отличное
вечное
ничего.

не то что бы я боялась терять людей,
ключи кошельки, лицо, телефоны, клатчи…
но если мой друг поверит во «всё окей»,
боюсь, я тогда не выдержу и заплачу.

прошлое

я лежу на полу.
весна.
и мой город хрипит простужено,
пустота говорит привет, «всё-со-мной-хорошо» -режим.
так легко покидаем тех, кто когда-нибудь были нужными,
как болезненно помним тех, кому не были мы нужны.

мерный стук по холодным клавишам, телефонных звонков проклятие,
меццо-морте гудков сирен, запах дома, весны, такси,
я стою под твоим окном, неприкаянный, как на паперти,
я вытягиваю ладони, но не знаю чего просить.
… показать весь текст …

У меня нет особой выправки и породы,
я живу, как получится, то есть от случая к случаю.
В мире, где крест на футболке стал писком моды,
я останусь никем. И, кажется, это к лучшему.

ты удивителен, прост и вечен, время стекает, оно — вода,
я обнимаю себя за плечи — резко врываются холода.
ты улыбаешься, словно лето бьется в заснеженное окно.
дело вообще не в погоде, это
чувство, когда
от тебя
т е п л о.

анализировать чувства и измерять:
самая нерешаемая
задача.
мне с тобой рядом не хочется умирать,
а это, поверь, достаточно много значит.

подоконники, крыши, бетонные блоки,
кофе тёмной обжарки, сверхтонкий помол.

по утрам из метро выползают морлоки
и идут досыпать за свой офисный стол.

те, кто выживут — вечером вымоют лица
остро пахнущей хлоркой проточной водой,
включат фильм и закажут гавайскую пиццу.
пусть они обязательно будут не мной.

слова произносимые — легки,
острее взгляды, горячее пламя,

когда становится касание руки
дороже денег, золота и камня.