Уже я вижу времени конец,
начало бесконечного забвенья,
но я хочу сквозь черный диск затменья
опять увидеть солнечный венец.

В последний раз хочу я облететь
моей любви тускнеющее солнце
и обогреть свои дубы и сосны
в болезненной и слабой теплоте.

В последний раз хочу я повернуть
свои Сахары и свои Сибири
к тебе и выкупать в сияющем сапфире
свой одинокий, свой прощальный путь.
… показать весь текст …

Освещен розоватым жаром
танцевального зала круг:
места много летящим парам
для кружащихся ног и рук.
Балерины в цветном убранстве
развевают вуалей газ,
это танец протуберанцев —
C’est la dance des protuberances!

Пляшет никель, железо, кальций
с ускорением в тысячу раз:
— Schneller tanzen, Protuberanzen! —
Все планеты глядят на вас.
… показать весь текст …

Все это в прошлом, прочно забытом. Время его истекло. И зеркало гаснет в чулане забитом. Но вот что: тебя у меня отнимает стекло. Нас подло крадут отражения. Разве в этой витрине не ты? Разве вон в том витраже не я? Разве окно не украло твои черты, не вложило в прозрачную книгу? Довольно мелькнуть секунде, ничтожному мигу — и вновь слистали тебя. Окна моют в апрельскую оттепель, — переплеты прозрачных книг. Что в них хранится? И дома — это ведь библиотеки, где двойник на каждой странице: то идет, то поник. Это страшно, поверь! Каждая дверь смеет иметь свою тень. Тысячи стен обладают тобою. Оркестр на концерте тебя отражает каждою медной и никелевой трубою. Столовый нож, как сабля наголо, нагло сечет твой рот! Все тебя здесь берет — и когда-нибудь отберет навеки. И такую, как ты, уже не найдешь ни на одной из планет. Как это было мною сказано?—

«И тускло отражались веки
в двуглавых зеркальцах монет.
Все это
спрятано навеки…
Навеки, думаете?
Нет!»

А если так считать: мол, безразлично,
что будет с нашей, лучшей из планет, —
не знаю,
как кому,
а мне вот лично
тогда и жить на свете смысла нет.

1957

Нет проще рева львов
и шелеста песка.
Ты просто та любовь,
которую искал.

Ты — просто та,
которую искал,
святая простота
прибоя волн у скал.

Ты просто так
пришла и подошла,
сама — как простота
земли, воды, тепла.
… показать весь текст …

Это было написано начерно,
а потом уже переиначено
(пере-и, пере-на, пере-че, пере-но…) —
перечеркнуто и, как пятно, сведено;
это было — как мучаться начато,
за мгновенье — как судорогой сведено,
а потом
переписано заново, начисто
и к чему-то неглавному сведено.

Это было написано начерно,
где все больше, чем начисто, значило.
Черновик — это словно знакомство случайное,
неоткрытое слово на «нео»,
… показать весь текст …

Дверь. С обеих сторон — люди.
Он и она. Двое.
И почти касаясь друг друга грудью,
Разделенные дверью только,

Как мембраной, дрожащей и тонкой,
В то, что можно открыть, не веря,
Полагаясь на чью-то милость,
Разделенные только дверью.

Чуть толкнуть — и она б открылась…

Освободи меня от мысли:
со мной ли ты или с другим.
Освободи меня от мысли:
любим я или не любим.

Освободи меня от жизни
с тревогой, ревностью, тоской,
и все, что с нами было, —
изничтожай безжалостной рукой.

Ни мнимой жалостью не трогай,
ни видимостью теплоты, —
открыто стань такой жестокой,
какой бываешь втайне ты.

Спи —
чка,
спи —
ртовка,
шприц
с па —
нтапоном…
Спи, усни,
плыви через песчано-пустынные Спи
в спокойную теплую Сплю.
И пусть за спи —
нкой кровати
стоит полнейшая Спишь.
Бессонница заперта на крючок
… показать весь текст …

Зашумел сад, и грибной дождь застучал в лист,
вскоре стал мир, как Эдем, свеж и опять чист.

И глядит луч из седых туч в зеркала луж —
как растет ель, как шумит шмель, как блестит уж.

О, грибной дождь, протяни вниз хрусталя нить,
все кусты ждут — дай ветвям жить, дай цветам пить.

Приложи, к ним световой луч, миллион линз,
загляни в грунт, в корешки трав, разгляди жизнь.

Загляни, луч, и в мою глубь, объясни — как
смыть с души пыль, напоить сушь, прояснить мрак?
… показать весь текст …

Хотя финал не за вершиною —
да будет жизнь незавершённою,
неконченной, несовершённою,
задачей, в целом не решённою.

Пусть, как ковёр из маргариток,
без сорняков и верняков —
ждёт на столе неразбериха
разрозненных черновиков.

И стол мой маленький — не дот,
и кто захочет — пусть берёт.
Он календарь на нём найдёт
с делами на сто лет вперёд.
… показать весь текст …

Роза, сиделка и россыпь румянца.
Тихой гвоздики в стакане цвет.
Дальний полёт фортепьянных романсов.
Туберкулёзный рассвет.

Россыпь румянца, сиделка, роза,
крашенной в осень палаты куб.
Белые бабочки туберкулёза
с вялых тычинок-губ.

Роза, сиделка, румянец… Втайне:
«Вот приподняться б и „Чайку“ спеть!..»
Вспышки, мигания, затуханья
жизни, которой смерть.
… показать весь текст …

На яблоне сердце повисло мое —
осеннее мерзлое яблоко
сквозной червоточиной высверленное!..
Но может случиться немыслимое:
раскинется райская ярмарка
с продажею всякого яркого.
В лотках — плодородье бесчисленное.
Все яблоки — с детскими ямками!
И вдруг ты заметишь на ярмарке
мое — ни одной червоточины,
румянец, не тронутый порчею…
И гладишь рукою утонченной.
И нет — не отбросила прочь его,
но яблоко в радужных капельках
… показать весь текст …

Я бел,
любимая.
Я — мел,
который морем был
и рыб и птиц имел
и побелел.
Я меловой период.
В глубине
есть отпечатки раковин на мне.
Моя ладонь, и та лишь оттиск допотопного листа.
А ты — начало.
Ты полет стрекоз.
Ты всплеск летучих рыб.
Ты небо первых гроз.
… показать весь текст …

Соседняя койка
…

Забывается все,
забывается…
Мозг шумит
о пропаже и краже,
забывается,
даже
как гвоздь забивается.
Забывается
где и когда?
И как мышь от кота
в уголок забивается,
… показать весь текст …

ИЮНЬСКАЯ БАЛЛАДА

День еще не самый длинный,
длинный день в году,
как кувшин
из белой глины,
свет стоит в саду.

А в кувшин
из белой глины
вставлена сирень
в день еще не самый длинный,
длинный
летний
… показать весь текст …

1
Кричал я всю ночь.
Никто не услышал,
никто не пришел.
И я умер.
2
Я умер.
Никто не услышал,
никто не пришел.
И кричал я всю ночь.
3
— Я умер!-
кричал я всю ночь.
Никто не услышал,
… показать весь текст …

В море тихо.
Осень.
Ветра нет.
Вдруг рванулись крылья ветряка!
Вертолет
винтом
как вертанет —
вверх — по-стрекозиному — с цветка.

Удивляюсь
чуду
наверху,
солнцу, что на западе горит,
небу
… показать весь текст …

Горе одинокому,
горе одноокому
злому великану.
Что ему осталось?
Колотить под старость
кулаком по камню.

Катится с утесов
каменная осыпь,
завывает ветер.
Камни осыпаются,
в страхе просыпаются
маленькие дети.
… показать весь текст …

Мне снилось, что я — мой отец,
что он вошел ко мне в палату,
принес судок домашних щец,
лимон и плитку шоколаду.

Жалел меня и круглый час
Внушал мне мужество и бодрость,
И оказалось, что у нас
Теперь один и тот же возраст.

Он — я
в моих ногах сидел,
ворча о методах леченья,
хотя уже — что он, что я
… показать весь текст …