А после сказки будет быль: вернутся в гавань корабли, и будут ворохом в пыли лежать доспехи. Уйдут драконы на покой, и будет где-то далеко смеяться свергнутый король зловещим смехом.
Палач повесит свой топор на стенку в тёмный коридор, про боль, саднящую от шпор забудут кони. Поля, где шёл кровавый бой, всех павших спрячут под травой. Меч будет спрятан за трубой в углу балкона.
Она повяжет дочке бант и спрячет древний фолиант в старинный дедушкин сервант. Затянет песню.
И нити музыкальных фраз сплетутся в полотно-рассказ о том, что каждая из нас была принцессой.

Мама куда-то ушла по делам. Мне же сказала: я — старший! Я от стены отодвинул диван, в щель посмотрел. Стало страшно. Я притащил водяной пистолет, в монстров стрелять задиванных. Глянул в окошко, а мамы все нет.

Стало немного досадно.

Я расстрелял два ведра и графин,

В комнате сделался прудик. Как повезло, что я дома один! Плавать с корабликом буду!

Плавал. Замёрз. И кораблик утоп. Мам, приходи поскорее! Тут по всей спальне случился потоп, и полотенце не греет.

В дверь мне стучат — не пойду…
… показать весь текст …

У Оли в квартире живут сразу трое мужчин. Один из них толстый и очень ворчлив и придирчив. Он мог бы носить генеральский, как минимум, чин, но и без чинов ему, в общем и целом, отлично.

Второй молодой, и характер его очень крут. Он к Оле в квартиру чужих никогда не пускает. Раздастся звонок, и Второй у двери тут как тут, утробно рычит и зловеще глазами вращает.

А Третий — тюфяк. Он весь день на диване лежит. Ему наплевать на проблемы в глобальном масштабе. Ему бы до вкусного ужина с Олей дожит…
… показать весь текст …

Она любила свой велосипед, в футбол гоняла, набивала шишки. А ей твердили бабушка и дед, что так нельзя. Так делают мальчишки. Дарили кукол, платьица, банты, духи в красивом розовом флаконе.
И так засохли детские мечты, как старый фикус высох на балконе.
Она хотела в университет. Мечтала стать, как папа, инженером. Вздыхали громко бабушка и дед, и совершенно искренне жалели: мол, как же так? Пора же под венец! Зачем, вообще-то, девушке учеба? И почему-то поддержал отец. И мама тоже размечталась,…
… показать весь текст …

У неё была страсть называть именами предметы. Чемодан Иннокентий тому был ярчайший пример. Самокат Анатолий, подставка для ёршика Света и десяток цветных на балконе прищепок-Валер.
И она иногда говорит: никуда не поеду. У меня заболела Наташка. Останусь лечить. Появлюсь на работе во вторник, не раньше обеда. И садится с икс-боксом Наташкой мутантов мочить.
В сковородке Степановне жарит на ужин креветки, из бокала Луи глушит литрами розовый брют, иногда в одиночку, но чаще в компании Светки (настоящей, не ёршичной. Светкой подружку зовут).
И, наверное, люди считают ее одинокой. Ни семьи, ни детей, ни каких-то котов и собак. Но их мнение, в целом, ее не волнует нисколько. Только ей выбирать, с кем ей жить, для чего жить и как.
И у них там кредиты, скандалы, собрания в школах, макароны на ужин вторую неделю подряд, а ее в это время стремительно мчит Анатолий в бесконечно прекрасный оранжевый летний закат.

Каких же ты ждёшь, расскажи мне, особых знаков? Чтоб лик на картине внезапно вином заплакал? Чтоб рак просвистел «wind of change», не сфальшивив в нотах? Ждёшь нового года? Седьмого числа? Субботы?
Нет логики в том, чтобы ждать перемен от ветра.
И я не о «ком-то» сейчас. О тебе конкретно.
Не будет будильников или иных сигналов, чтоб нас известить: наше время уже настало. Пусть думать об этом страшно и неприятно, запущен отсчёт, и он с первых минут — обратный.
Не бойся менять города, имена, работы. Не жди, что появится умный и взрослый кто-то, придёт и разложит всю жизнь, как мотив, по нотам,
а если так нужен сигнал, то считай, что вот он.

Эта осень явно неродная для семьи из прежних тридцати. Я ее такой совсем не знаю, но надеюсь, мне с ней по пути. По тому пути, где вдоль обочин до сих пор одетые стоят все деревья к октябрю, и ночью дышит паром стынущий асфальт.
Эта осень — чокнутый профессор, будто у Земекиса в кино. Завершить решила все процессы, что копились долго и давно: раздала всем сёстрам по сережкам, сестры рады, смотрят в зеркала. Доктор-осень в быстрой неотложке, человек и кошка, все дела, все ведь в осень запаслись котами, пледом, чаем и чуть-чуть вином. А она вдруг — раз! — и не такая. Осень, отраженная вверх дном. Осень без соплей, дождей, глинтвейна, бриджит джонс, резиновых сапог, тяжких дум и горьких сожалений, сырости с помпона и до ног, осень, непохожая на осень и ни на один другой сезон. Время для ответов на вопросы, input/output комфортных зон, время смены цвета светофора, время пять часов по сентябрю.
Осень, неродную прежней своре, если можно, я удочерю.

В параллельной вселенной коты управляют миром, и трамваи бесплатно идут по большому кругу. Не красотки и мачо возводятся там в кумиры, а хорошие люди, дающие слабым руку. Там в руках не смартфоны, а книжки у пассажиров разноцветных вагонов метро (и вообще нет давки). За пятак и спасибо торгуют везде инжиром, а охрана везде и всегда всем даёт все справки. В новостях говорят о том, как их жизнь прекрасна. Криминальная сводка: «два дядьки столкнулись лбами».
В параллельной вселенной царят благодать и счастье, потому что она навсегда параллельна с нами.

Это Лёха, не обращайте внимания. Он всегда в это время приходит. Покупает булочку и кефир.
У него синдром какого-то там отставания. Он живёт в одной из квартир в этом доме, прямо над магазином. С мамой.
Не кладите на ленту корзину!
Вот, видите, с булочкой и кефиром, в двенадцать-пятнадцать. Часы сверять можно.
Рыбу по акции будете брать? Свежемороженая.
Не берёшь рыбу, расплачиваешься, идёшь домой. А после — неважно, летом, зимой, весной или осенью, ты постоянно встречаешь Лёху. Хорошо тебе, или…
… показать весь текст …

вот в детстве днюха тортик свечки
друзья подарки радость смех
а после тридцати винишко
и нюни под форевер янг

Хочу составить новые духи. Чтоб чувствовались в них такие нотки: едва на свет рожденные стихи, скрипящее весло у старой лодки, потертый и поживший чемодан, страница в первый раз открытой книжки, холодная в лесном ключе вода, горячий самовар на свежих шишках, соленый ветер, теплый свежий хлеб, желанная прохлада летней ночи, совиное дупло, овечий хлев, набухшие весной на ветках почки.
Для сладости — надтреснутый арбуз. Для горечи — чабрец в щербатой кружке.
Чтоб аромат хотелось бы на вкус попробовать, потом, как песню, слушать, потом в ладони крепко-крепко сжать, потом, как платье новое, примерить.
Хочу такой парфюм. И очень жаль, что не найти такого парфюмера.

Мне всё надоело. Я сделаю новые новости. О том, как проснулись ежи во Владимирской области. О том, как в обычной теплице в районе Касимова растут ананасы, имбирь и лимон с апельсинами. О том, как дельфины толпой возвращаются в Яузу, увидев, что люди поставили жизни на паузу. О том, что в колонии диких бездомных собак был избран правителем новый и мудрый вожак, он будки поставил для старых потрепаных псов, и в целом для стаи он делает сразу и всё.
Сниму репортаж об объевшемся рыжем коте. О первом на старой берёзе зелёном листе. О серой вороне, нашедшей блестящий браслет. О глади реки, отражающей солнечный свет. Возьму интервью у коровы, козы и гусей. Эфир проведу с партсобрания блошек на псе.

Мне всё надоело, я сделаю новое «всё». И слепо поверю, что мир сохранён и спасён.

Тебе говорили, мол, «Юра, мы всё про@бали». А ты улыбался с портретов, красивый, в медалях. Как будто тебе совершенно не стыдно за нас. А что ты нам, Юра, на всё это скажешь сейчас?
Мне кажется, мы про@бать умудрились планету. Маршруты теперь через кухню ведут к туалету. На звёзды смотреть полагается лишь из окна. Но звёздам не хочется в окна заглядывать к нам.
Какой теперь космос, когда и соседний район почти как Юпитер от нашего стал отдалён. Какие ракеты, «бураны», «союзы», окстись! Мы с бешеной скоростью кубарем катимся вниз.
Смотри на нас, Юра! И всем наверху передай, что мы променяли планету на Chivas Regal. Наш шарик, наш глобус, местами протерся до дыр, и мы в эту честь не выходим теперь из квартир.
Поехали, Юра, отсюда? Возьми нас с собой.
Чтоб шарик, как в песне, вернулся и был голубой.

Твердят, что Бог суров, но справедлив. А я мечтаю, чтобы Бог был весел.
Все планы на каникульные дни я собираюсь с ним построить вместе.
Мне все твердят: он будет хохотать. Так в том и цель, смешить его, ребята! Вот есть такая у меня мечта: куплю билеты без обратной даты куда-нибудь на тёплые моря. Там арендую яхту (плот, корыто). Не буду вспоминать про якоря, не буду заморачиваться с бытом, а буду плыть, куда глядят глаза (ведь там, куда ни глянь — везде красиво).
Хочу о планах Богу рассказать,…
… показать весь текст …

Мой ангел, здравствуй. Это я пришла.
Тихонько глажу два твоих крыла.
Ты так устал, вчера был сложный день,
Ты отгонял от нас печали тень,

И беды отводил, улыбки слал.
Мой ангел, вижу я, как ты устал.
Я принесла тебе немножечко конфет,
Какао с пенкой и уютный плед.

Ты отдохни немножко, посиди,
Я буду рядом, у твоей груди
Стоять и защищать тебя от зла,
Как защищаешь каждый день меня.
… показать весь текст …

.
Я тебе не пишу стихов и не пощу тебя в соцсети. У меня от тебя любовь, легкий тремор, кредит и дети. Ты не даришь букетов мне и не возишь по ресторанам. От меня по твоей спине пробегают мурашек стаи.

У меня от тебя носки, потерявшие снова пару. У тебя от меня виски поседели, хоть ты не старый. Я доем за тобой салат. Ты помоешь за мной посуду. Я закутаюсь в твой халат, если запах твой вдруг забуду.
Ты не пишешь мне смс (кроме списков для магазина) и не ждёшь от меня чудес (ведь у нас их и так…
… показать весь текст …

Он достался ей ещё от деда с бабкой: старый и местами лысый попугай, со сведённой навсегда артритом лапкой и с дурацкой кличкой Йокарный Бабай.
А откуда он у деда появился, то история скрывала от неё. Попугай тот очень много матерился (так, что в в первый раз аж уши отняло), не умел летать уже лет восемь-десять, обожал орехи, кетчуп и коньяк. Был всегда сварлив и очень редко весел. Обижался на неё за просто так, утыкался клювом в угол в коридоре, колупал его, и хохлил тощий зоб. И с годами появ…
… показать весь текст …

Взрослые — потерянные дети. Где-нибудь на ярмарке, где громко, ярко и торгуют всем на свете. Где легко запутаться ребёнку, заглядеться на шары с огнями, на веселых клоунов и мимов. Где остаться без защиты мамы страшно и почти невыносимо.

И стоишь, с подтаявшей конфетой, в розовой панамке и сандальках, и во всем разгаре праздник лета, и рябит в твоих глазах, как ярко. И минутой раньше, было классно. Эта яркость только веселила. А теперь она тебе опасна, эта разноцветная могила, эта свалка мусора…
… показать весь текст …

Как рассказать, чтоб ты понял всю суть об этом? Жизнь — это лето, но только короче лета. Зазеленело, жарит, коленки сбило, май был вчера, а сегодня засентябрило.
Как рассказать, не заставив тебя бояться? Вот тебе шесть, послезавтра уже шестнадцать. Это не страшно, когда ты об этом знаешь. Зная об этом, ты меньшее упускаешь.
Как рассказать, чтобы ты мне сейчас поверил? Видишь вот эти желтеющие деревья? Были по пояс они мне в начале лета. Ну, а сейчас я сама им по пояс где-то.
Я не пугаю тебя, я тебя спасаю. В тёмном углу жизнь не спрятана запасная. Ты постарайся не тратить, а жить моменты. Если жизнь — лето, то пусть будет вечным лето.

Город! А снег, безусловно, тебе к лицу. Немного полнит, но тебе это очень кстати. Я тут по третьему еду вчера кольцу, и вижу тебя вдруг, в воздушном пушистом платье. Даже, признаюсь, не сразу смогла узнать: ты стал как будто юнее, свежее, что ли. Я ощущала щекой твои минус пять, было приятно, почти как пятерка в школе.

Город, давай до весны не менять одежд? Ты то в одном, то в другом, но всё время в сером. В моде, сказали, сегодня рубин и беж, только тем модникам я, например, не верю. В белом, ты царь. Как с открыток глядишь живьём. Шпилем Останкино гордо взрезаешь небо. Может, давай постоим на мосту вдвоём? Город и я, оба зимние, оба в белом.

Будем смотреть, как плывут по Москва-реке фары машин, проезжающих быстро мимо. В очередном проезжающем огоньке мы с тобой вместе войдём в белый цвет и зиму. Ты понавешаешь сразу везде шаров, ёлок наставишь штук триста, гирлянд повесишь.

Город, ты в белом чудесен, ты свеж и нов. Жаль, что сегодня ты бурый и серый месишь.