сильнее любят подлецов и стерв, прохвостов, мудаков, Иезавелей,
а правильных — на полку и в резерв, железные с изнанки проржавели
их принципы, их крепости-под-снос. и позывные шлют («мэйдэй» пунктиром)
с пустынных запасных своих полос настойчиво в молчание эфира.
и матери беспутных сыновей сильнее и неистовее любят,
чем тех, кто держит шаг прямей-прямей покорно в такт в тени шуршащих юбок.
того, кто честен, прям и обнажён, не любят до истерики, незряче.
сильнее любят шлюховатых жён, что по-кошачьи ластятся, не пряча бесстыжих глаз, из спутанных волос вычёсывая ласк чужих ошмётки, мурлыча безответно на вопрос «ты где была?», и пьяный шаг нечеткий
по стенке плавят в спальню, поманив того, кто ждал, не глядя, не жалея.
хороших разве любят? это миф.
плохих любить — наркотик посильнее.

ночь — сепия и тёмный карандаш, в лохмотья шёлк небес грозой разодран,
наматывает дней хронометраж незрелищный немой кинематограф.
молоденький запутал сценарист сплетения сюжетных криволиний,
подсказывает мне из-за кулис. я, фразу оборвав посередине,
пытаюсь в зале лица разглядеть. мешая в жестах мат и «авва, Отче»,
застывший в кинескопном янтаре, с экрана машет сурдопереводчик.
прекрасно черно-белое кино, а жизнь — не монохромная палитра,
и поздно или рано цвет иной понадобится вывести в субтитрах.
устала, где мой чёртов хэппи-энд? я спрашиваю —
пауза в этюде —
и снова льётся аккомпанемент,
читаю по губам: «его не будет».

смутные призраки новых строчек тянут за пальцы, ломают почерк.
месяц лениво качает ангел, звезды нетрезво танцуют танго.
пьешь, как целуешь, — легко и жадно. не обернувшись, уйдешь — и ладно. кто же так любит, скажи на милость? я ворожила, гадала, снилась —
ты отмахнулся от снов и песен, наши качели уравновесил,
серпик поправил на небе пьяный, звезды отпаивал валерьяной.
все просто взял и вернул на место, а мне одной — ни небес, ни блеска.
как без тебя пережить мне холод? светит хрустальным огнем мой город.
к новой зиме не готов, обижен, что в декабре мы не стали ближе.
шанс повстречаться (совсем ничтожен) дразнит, кусает, щекочет кожу.
калейдоскопом летят недели, скоро куранты мой год разделят,
перемешают «потом» и «перед».
может, вернешься?
я буду верить.

ввысь закладывать виражи, пристегнулись и по-ле-те-ли.
смотришь сверху на чью-то жизнь — там занудливый сторителлинг:
кто родился, родил — и в гроб, кто, спиваясь, о вечном пишет,
раскрывая все темы в лоб, повышая накал страстишек.
ну попробуй давай забудь, как драло нас в огонь и клочья,
а не выкупил кто-то суть — время выпарит соль из строчек.
рваный ритм колючих слов хаотично кардиограмму
строит. где-то летит любовь к безнадежно счастливым самым,
одиночество под балкон пишет мелом «моя навечн…
… показать весь текст …

как быть, когда вся жизнь из года в год — сплошной тревожный вечер воскресенья?
из опозданий, лжи и непогод какой-то бес прядет твой путь к спасенью.
ты, сделав шаг впотьмах, не сдержишь крик, — ступеньки нет! и — с визгом — прямо в пропасть.
и, проиграв очередной блицкриг, на дереве качаешься на стропах.
эй, девочка моя, куда теперь? на новую позвали амбразуру?
умерь свой пыл, тебя не ждут, поверь, наивную восторженную дуру.
цветным драже неверных слов-не-тем мостишь свою печальную дорогу
к глухой стене, чужой неправоте. стучишь? а не откроют, слава Богу.
но, в сотый раз на шлейке повернув к тому, кто лгал, бросал и рядом не был,
ты оборвешь покорность, как струну, и вдруг поймешь, о чем смеялось небо.
ты под ногами почву обретешь, а не канат/болото/грязь/подмостки,
и, скинув с плеч тоску и злую ложь,
танцуешь на безлюдном перекрёстке.

серый город прячет в слякоть контур утренних маршрутов,
я иду и тянет плакать. плечи зябко в шаль закутав,
легкой тенью отражаясь в мерзлых лужах, бродит осень
по проспектам. мостовая листья ловит. ветер носит
пыль дождя, слепую морось, размахнувшись, вслед кидает.
в шуме улиц слышу голос: «в этом мире ты чужая».
спорить с ним уже не стану, есть ли смысл с правдой спорить?
до июня спят фонтаны — городской кусочек моря.
над кривыми зеркалами капель стынет неба просинь,

я несу в ладонях пламя, мой огонь не гасит осень,
мой огонь — любовь живая, мой огонь — кусочек солнца.
обжигает, разгораясь, светит хмурым незнакомцам,
ярко, ласково и ясно, как маяк в промозглом смоге.
… показать весь текст …

город спит под покрывалом из июньских обещаний,
из надежд на перемены
(прошлым летом не сбылись),
я свое забыла имя — нет поэта безымянней,
напеваю сонных улиц заоконный вокализ.
нижней нотой — пьяный шепот припозднившихся прохожих,
верхней нотой — смех соседки
(курит, глядя в темный двор,
в телефон бормочет сладко: «спи-до-завтра-мой-хороший»,
улыбается, закончив нежный глупый разговор)
фоном рядом, из сто пятой, гневно плачет телевизор
льет безадресно,
в пространство,
в никуда речитатив,
… показать весь текст …

я забыла, когда в первый раз он пришёл в мою комнату,
незнакомый, незваный, непрошеный, в тёмном, молчит.
помню взгляд его цепкий, капканом на мне хватко сомкнутый,
мою веру крошивший в песок, прах и мягкий графит,
в сотни злых недовер, недоросших до взрослого звания,
а меня превращающий в пыль на подошвах его.
он пришел, и защёлкал отсчёт моему истязанию,
бесконечная пытка, недоброе неволшебство.

в первый раз о подруге плохое со смехом и сплетнями
рассказала другим, и с прогулки вернувшись дом…
… показать весь текст …

ангел?
бесенок?
ну только незрячий не разглядел бы изнанку твою.
крылья не скроешь,
копытца не спрячешь
в адской рутине/семейном раю.
аскорутиново-желтое солнце слепит печальных своих прихожан.
ты подмигнула с лукавым поклонцем — взглядом прохожий тебя провожал.
и леденцовой капелью в ладони небо весеннее сыплет лазурь.
старый трамвай переливчато стонет, двери раззявив в похмельную хмурь.
мимо бежишь,
яркий нимб поправляя
быстрым кокетливым жестом слепым.
первая бабочка шьет баттерфляем серую лайкру апрельской толпы
… показать весь текст …

мой ангел, как легко любить фантом,
как сладко о несбывшемся страдать.
он чист, прозрачен, свят и невесом,
он компромат не прячет под кровать,
не колется щетиной перед сном,
о бывших не расспрашивает зло.
мой ангел, как легко любить фантом,
он в рамке под сияющим стеклом
не прячет свой давно погасший нимб,
неповторимый, слишком честный взгляд,
прекрасен, незабвенен, несравним.
легко сиять — когда боготворят.
иллюзия — мечты слепой двойник,
за руку тянет в лабиринты лжи,
… показать весь текст …

сквот на отшибе в промозглой промзоне,
как на журнальном плохом фотоснимке.
люди, одетые не по сезону,
спят на полу на матрасе в обнимку.
может, они в прошлой жизни устали
в смену ночную на шумном заводе,
(соткан из плоти, из дыма и стали,
мир наш стоит на чужой несвободе)
может, устали платить ипотеку,
может, устали бояться за близких.
думать о хлебе, воде и ночлеге
и целовать незнакомцев на вписках —
максимум действий в их новом обличье.
лёд и огонь, циркачи и паяцы,
… показать весь текст …

Слышали новость? В четверг с утра
Небо держало большой совет,
И председатель сказал: «пора
Что-то менять. среди всех планет —
Только у нас за войной война,
Только у нас без вины — на крест,
Каждой ошибке — своя цена:
В петлю, в монахи и под арест.
В вихре крестин-похорон-женитьб
Люди забыли о нас совсем.
Хватит их раем уже дразнить,
Адом пугать, как детей, — зачем?
Пусть их — живут и живут себе,
Новых рожают, спешат стареть.
… показать весь текст …

холодает. опять зима, беспросветная темнота.
перелив балаяжный туч — дымкой в небо, да будет так:
жребий брошен. кому — весь мир, а кому-то — в петле висеть.
ночь-бариста за стойкой спит, тьму и лёд замешав в гляссе.
выбирай? будешь тем-кто-ждёт или тем-кто-опять-ушёл?
заживало годами, но снова зверски распорот шов.
кружит дней хоровод проблем к вьюжной будничной маетне,
нимфалидой лечу, и снег крылья хрустко ломает мне,
город, с пальцев смахнув пыльцу, наколол на свои огни.
бородатый усталый Бог заглянул перед сном в «Магнит»,
без оглядки уходит в ночь, завернув мою боль в пакет.
мне бы только найти огонь, видеть свет его вдалеке.
и скрипит под ногами наст, гасит шаг снеговая твердь,
не страшна ледяная тьма — лишь бы было кому согреть.

Драмы — банальны, пока не станешь
главным героем банальной драмы.

когда ты взрослеешь, ты больше не вечен. приходят сомнения в собственных силах. судьба заблудилась — виновен диспетчер. она к тебе тихо дорогу спросила, махнул не туда — адресат одинокий за чаем вечерним вздыхает о прошлом.

и потенциальный клиент наркологий, и тот, кто мотает по велодорожкам круги за здоровье, считая маньячно белки/углеводы, — равны перед Богом, равны перед шансом просчетов пустячных, что рррраз! — и послужат последним итогом. когда ты взрослеешь, ты веришь в случайность, в нел…
… показать весь текст …

не прикасаясь в толпе друг к другу, из года в год мы плывем по кругу, из трипа в трип, из июня — в холод. уже не глуп, но пока что молод, уже во многом с собой нечестен, уже всем бывшим неинтересен. ты не согласен? о, это скверно. кому сдалась твоя боль и верность, твои романы, печали, треки, твои проценты по ипотеке?

начнем сначала? я резок слишком, но очень нужно, чтоб ты услышал. ты жди. и, знаешь, не трать без меры на мимолетных ресурсы веры. жди год, и два. и еще немного — твоя родная найдет дорогу к тебе, заметит и улыбнется,

и вспыхнет в ребрах сверхновым солнцем ее улыбка, спасая сразу от снов бесцветных, от страшных сказок, от стылых дней, от недобрых взглядов, ты отогрей и согрейся рядом, и распахнутся вам двери в лето, и ваша нежность иммунитетом от темных дней, как плащом, укроет, от слез навзрыд и ночных попоек.

ты помни — счастье стучится в двери
лишь к тем, кто верит,
кто слепо верит.

правду-на-ночь, мой ангел, тебе расскажу. говорят,
что полезнее правда, чем лживые сладкие сказки.

у ни-разу-не-преданных-женщин глаза оленят,
они смотрят наивно на мир — и всё в розовых красках.
и пульсируют нежно под кожей у них роднички —
незаросшие бреши на бархатных юных сердечках,
только тронь — сразу чувство
(взахлебнавсегдавопреки)
в руки просится, льнет к приласкавшему слепо, беспечно.

у однажды-обманутых яркие буквы «за что?!»
между прядей волос ядовитым неоновым светом
оп…
… показать весь текст …