Прости, пока приехать не смогу.
Всю осень, словно стайер, на бегу —
дела, дела. Но это полбеды.

Выматывает больше маета.
Проснёшься и не хочешь ни черта.
Вон тополя за окнами седы.

На ощупь шарят ветками весь день,
запутаны в небесной бороде…
А тление заразно для души.

Сгребёшь себя в подобие телес,
возьмёшь собаку, выползаешь в лес.
… показать весь текст …

Другое время — скомкано внутри
в тяжёлое, глухое, по живому.
И, кажется, ведут календари
иной отсчёт, подобно метроному.

Нет лирики в такие времена.
Всё — только нерв, натянутый до крика…
Но звука нет. Тугая тишина.
А в город пробирается весна,
смотри-ка.

И вместо полумрака пустоты
всё будет жизнь и свет, а как иначе.
И радость, и тепло. И я, и ты.
… показать весь текст …

Лето моё, жеребёнок на тонких ногах,
пена небесная, солнца ленивая рыба,
как мне опять с твоего не сорваться обрыва
в долгие ночи, лежащие в долгих снегах?

Как мне остаться в твоей голенастой траве
там, у реки, в тишине-вышине камышиной,
с выводком глупых твоих желторотых кувшинок,
с ветром беспамятным в глупой моей голове?..

Время придёт, соберёт эти летние дни,
каждый рассвет, и закат, и луны половинку,
как землянику, нанижет потом на травинку
и убежит от меня — догони-догони…

Я устала. Замучили будни.
Столько дел — просто некогда жить.
Что же быт этот, круглый, как бубен,
Ни на миг не закончит бубнить?

Мне б сбежать от него без боязни,
Чтоб, пронзительной трелью звеня,
По будильнику в шесть утро казни
Начиналось, но не для меня.

Я б в мирах параллельных летала,
Я б меняла портал на портал,
Мотыльком по астралу порхала,
Как в астрале никто не порхал;
… показать весь текст …

Промокший сад в обрывках паутин…
Как мы беспечно к осени летим —
и я, и ты, и бабочки, и птицы.

Нет месяца ни слаще, ни грустней.
Привычно раскрываешься во сне,
средь ночи зябнешь — хочется накрыться,

и лучше с головой, поскольку дождь.
Из кокона наутро прорастёшь
и смотришь за окно павлиньим глазом.

Там сохнут-просыхают облака.
Большая постирушка на верхах —
… показать весь текст …

И напомнят тени мне, и напомнят шёпоты,
и дожди ночные нет, не промолчат,
что опять всё зелено, зелено да молодо.
Зацветает розовым яблоневый сад.

И легко, не маетно. Жизнь пошла какая-то
ровная да мерная, радости просты:
живы все — и главное… Вот опять же яблони —
пережито, видено, а поди же ты!

Что-то изначальное, хвойное, трававое,
лесополосатое заменило страх
тихой беспечалью, тёплой и шершавой,
как седой лишайник на кривых стволах.
… показать весь текст …

Я боюсь тебя разлюбить.
Прикоснуться — и не услышать,
Как толкается в горло пульс,
Зацветая внутри огнём.

Я боюсь, разорвётся нить,
И пойму — ничего не вышло.
И подумаю: ну и пусть,
Да не клином же свет на нём…

Отвернусь и уйду. А ты?
Перемоешь, наверно, кружки.
А в окно будет биться дождь:
Если плохо — всегда дожди…
… показать весь текст …

Лови меня на первую звезду,
на бабочку, уснувшую в подъезде,
на тёплый запах чая с чабрецом.
Я звон росы в простуженном саду,
я ниточка, сшивающая вместе
шаги и скрип состарившихся лестниц,
и день, и ночь, и сон заподлицо.
Я птиц полночных зябкий пересвист
(на ощупь звук прозрачный и ребристый —
пустой стакан на лунном пятаке).
За полем чёрной коркой запеклись
леса, леса… И, вынырнув из свиста,
тяжёлый жук утробно и басисто
взлетит, провоет, стихнет вдалеке.
… показать весь текст …

Был скверный день. Под куртку лезла стужа,
совала между рёбер пятерню.
Холодный ветер выл одну и ту же
мелодию. Деревья были ню —
дешёвые натурщицы в мансарде
художника, входящего в запой.
Куда ни глянь (чего, скажите, ради?),
брела толпа — и я брела с толпой.
Внутри меня ворочалось и ныло.
Хотелось крика — бешеного «А-а-а-а!»
такой животной, дикой, страшной силы…
Мигала лампа. Делались дела.
Весь день на вдохе — чтобы не сорваться,
прожить, дожить, не тронуться умом.
… показать весь текст …

У всех такие важные дела.
Послушаешь — атланты и титаны.
А я всегда придурочной была.
Не то чтоб дурой, но довольно странной.

У каждого галактика в башке,
И в ней многозначительны объекты.
А у меня в башке — коты в мешке
И справа за решёткой доктор Лектер.

У всех печаль во взгляде, горечь лет,
Великие мечты, большие планы.
А я — такой сутулый силуэт,
Тяну бычок в сторонке, ёлы-палы.
… показать весь текст …

Нападал снег. Бредёт по целине
старушка из соседнего подъезда.
Вот так и я — упёрто, бесполезно
пойду бродить по снежной тишине,
жевать губами пасмурные мысли,
нащупывать в кармане валидол,
смотреть, как неба серенький подол
застиранным бельём на соснах виснет;
подсчитывать оставшиеся дни —
так буднично, как мелочь в гастрономе…
И радоваться: помнят дети, помнят! — 
Вот сын недели три, как позвонил…

За мной иди, цеди, прими на грудь
немного мутноватой горькой хмари.
Сегодня сердце, кажется, в ударе,
к нему по венам мчится эта ртуть.

Сюда приходят плакаться дожди,
и каждый новый дождь — звончее, медней.
Душа у клёна — лист его последний.
Слетит, а ты следи за ним, следи.

Беги за ним по краю мостовых,
лети, кружи — свободен, беспризорен.
Смотри: он так полупрозрачен, тих,
всё только свет — ни жалобы, ни горя.
… показать весь текст …

Со мною всё не то, не так.
Я подставлять устала щёки
для поцелуев и пощёчин.
Ты мне не друг, ты мне не враг.
Ты автостопами с обочин
чужих дорог попал ко мне,
и я решила — в самом деле,
судьба! А кем была? Мотелем
(каким? да в общем-то не суть),
где ты поспал, забыв тревогу,
а утром вышел на дорогу
опять попутке голоснуть.

Иду, иду. Сойду на нет.
Вдали исчезнет силуэт.
Засыпет листьями мой след.
Гасите свет.

Пришла одна. Ушла одна.
Душа мне больше не нужна.
Пускай летит себе она,
Раз не грешна.

А мне — покой. Упасть. Уснуть.
Я оболочка, а не суть.
Я и жила-то как-нибудь.
Мне не вспорхнуть.
… показать весь текст …

Мне хорошо в сообществе дождей,
туманов, тяжких рос, крикливых соек.
Тут запах осени не горек и не стоек,
поскольку осень — выдумки людей.

Тут просто жизнь. Не финиш, не конец,
не апокалипсис, несущий смерть живому.
Тут синий дым плывёт себе над домом,
и в пять утра петух орёт, стервец.

Тут поздний флокс под старость одноглаз,
но полон ветра, как Весёлый Роджер,
и солнце, хоть помалу слепнет тоже,
а тужится и греет про запас.
… показать весь текст …

Жизнь — болезненная вещь.
В ней живут собаки мало.
В ней меня напредавало
человек, наверно, шесть.

После бросила считать,
помнить, верить, доверяться.
Я теперь такая цаца —
прежней цаце не чета.

Я теперь люблю чердак,
глушь, деревню, дым над крышей.
Ты пойми — я шишел-мышел,
взял и ночью к звёздам вышел
… показать весь текст …

`
Когда желтеют листья тополей,
я различаю в памяти своей

три цвета лета. Первый — золотой.
Он плещется на дне усталых глаз.
Веранда. Вечер. Скучное лото.
Речных буксиров сумеречный бас.

Потом на плеск реки да ивняки
ложится темень (это цвет второй).
Оттуда прилетают мотыльки,
их целый рой.
… показать весь текст …

Когда болишь до краешков души,
до самых закоулков дистонии,
и мир до тёмной комнаты ушит
умелыми вселенскими портными,

и не дышать — так просто, так легко,
но крик летит за верхнюю октаву… —
не слушай шёпот серых сквозняков
и плотных штор, раскроенных под саван.

Ещё гудит межрёберный набат,
ещё сойти так хочется с ума, но уже белеет утренний обрат
спустившихся на улицы туманов.
… показать весь текст …

Жизнь хороша. Что бы ни было, хороша.
Ляжешь на спину и слушаешь, как шуршат
камушки — под ногами у рыб, наверно.

Рыбы находят в капусте морской рыбят,
нянчат и учат, без устали им твердят,
как рыбаку надо правильно делать нервы.

Тут, пополам между небом и глубиной,
запросто понимаешь язык иной,
всю тарабарщину донного бездорожья.

Смотришь, как в рыжей солнечной бороде
чайка запуталась — так и висит весь день,
… показать весь текст …

Снег сыплет третий день. Настырный дворник
скребётся под окном с семи утра.
Растут сугробы, запуская корни
в моё нутро, а после, из нутра,

меня пришпилив, словно махаона,
к сиреневой изнанке вечеров,
ложатся тихо-мирно-похоронно
на трещины и впадины дворов.

Ты замечал, что если очень долго
смотреть на снег, за снег, за темень, за
янтарные фонарные осколки,
то звёзды осыпаются в глаза?..
… показать весь текст …