и эти звёзды, и эти ели — всего лишь тень твоего лица, и всё, что мы с тобой не допели, покрыто инеем у крыльца. и всё, что мы с тобой не успели, в дальнейшем сбудется как-нибудь — морозным воздухом пахнет ельник, любой фонарь освещает путь. в холодной тьме, в непроглядной чаще, какая тянется впереди, есть то, что названо «настоящим» — созвучно сердцу у нас в груди, созвучно голосу или звуку, что бесконечно зовёт вперёд. и я протягиваю им руку и жду, что кто-то её возьмёт.
я не люблю про «судьбу» и «рядом», про новый и уходящий год, со мной всё так же не всё в порядке — но всё же что-то внутри поёт. поёт, не требуя оставаться и не приказывая беречь, и как начнёт снова бить двенадцать — уходит всё, остаётся речь.

пусть всё, что в мире идёт по кругу, на мой вопрос не найдёт ответ —
сегодня мы говорим друг с другом,
и все слова излучают свет.

Учитель мой оставил, уходя, охапку звёзд, негромкий звук дождя, каменьев россыпь, спелых стук гранатов (тех самых, из божественных садов), цепочку лисьих спутанных следов и в воздухе растаял без возврата. И белые одежды на ветру я краем глаза видел поутру, но обернуться не успел вослед им; на клетками расчерченной доске лишь обнаружил карту, что в руке держал он прошлым вечером последней.

И там, на ней, нашёл я мудрецов, и целый мир, свернувшийся в кольцо на пальце императора и мага, столкнув…
… показать весь текст …

Что я найду на сумрачном перекрёстке? Смутные тени, прошлого отголоски, наскоро кем-то сколоченные подмостки, сердце, под ноги брошенное врагу; голос чумы в своей голове усталой, пьесу, с конца стремящуюся в начало, — что ни нашёл бы, этого будет мало, что бы ни поднял, спрячу и сберегу.

Что различу в тумане за поворотом? Время ли пролетевшей за час субботы, тело, что кем-то покинуто без охоты, душу его, печалящуюся зря; снов силуэты; таких же, как я, скитальцев. Что ни нашёл бы — сгинет, пройдёт сквозь пальцы; дождь покрывает стены привычным глянцем, мгле предрассветной нечего доверять.

Слушай же, слушай: время крадётся рядом, шаг его сбивчив, бег неподвластен взгляду. Ночь завершает алым свои обряды, кровью пустые улицы окропив. Тени густые плоть обретают сонно, город стряхнёт кошмаров бесцельных сонмы. Солнце блестит в проёмах его оконных,

сердце в груди дурное, как прежде, спит.

Вот мы, смотри: прозрачные на свет, потерянные в тысячной весне, обратно не нашедшие дороги, дрейфующие лодки на воде, вдали от сумасшествия людей владеющие вечным и немногим. Мгновением бессмертия в груди, и парой слов, что нас освободит, и пустотой в разомкнутых ладонях, и шёпотом «ну, не тревожься, спи»; колодцем, что вовеки не испить, наполненным спокойствием бездонным.

И то, что мы искали на земле, — затерянные тайны тёмных лет, оружие прославленных героев, секреты предков, — в сущности, ничто. Один глоток — и вот сосуд пустой, хор голосов из прошлого нестроен. И слава есть, и все ответы здесь, и имена, созвучные беде, ещё звучат и отдаются эхом, но боль стихает, и светлеет сон, и горечь утекает, как песок, должно быть, в незаметную прореху.

И вышивает облака гора, и вязь из слов течёт из-под пера, стоит столица вечная, живая,

и ты бредёшь среди озёр и рек, и небеса на утренней заре разбуженную землю отражают.

Если б только не время, которое наступает: золотящийся свет, просыпающаяся память, беспокойные шорохи в тонких сырых ветвях, и не вязкий кошмар, поднимающий нас средь ночи, незнакомая строчка последнего из пророчеств и не платье твоё в фиалках и соловьях, если б только не сумрак… Но башня тиха, как прежде; что ж мне чудится кровь на старой моей одежде, что ж так хочется в двери выскользнуть и пропасть? Мы стоим у окна неподвижно и смотрим в осень, и туман еле слышно шепчет, поёт и просит, и ложи…
… показать весь текст …

За эту монету здесь ничего не купишь, и горсть серебра, пожалуй, прибереги. От редкой щепотки трав, измельчённых в ступе, до тех амулетов обманчиво дорогих, любое сокровище здесь подлежит обмену; показывай, что ты прячешь в своей суме. Какую решишься, ту и назначишь цену: забытую радость, свершённую в прошлом месть, потерянный звук колокольчика, час рассветный и первый в твоих руках деревянный меч оставь на прилавке спокойно и незаметно, любые богатства мира бери взамен.

Пусть сделка такая кажется невозможной, чего ни бывает, впрочем, под светом звёзд: купцы, что торгуют счастьем, удачей, ложью, и лавки давно забытых последних грёз. Меняй на желанное память свою и горечь, и дом нелюбимый, и годы в его тени. Отдай эти злость и ревность, дурные ссоры, и даже подвеску с пояса протяни.

Отдай всё до нитки, продетой через монетку, под тканью одежд прижавшуюся к груди. Зажав её в пальцах бережно, хоть и крепко, шагни за ворота и больше не приходи.

от печали водка
от тоски вино
чтоб оптимистичней
приближалось дно

На спицы взять двенадцать нитей года, плести узоры петельками дней. На листья — падать каплями, сугробы — снежинками измерить, а затем… связать ДВЕ ЖИЗНИ в кольца-обереги от бед: одно — тебе, другое — мне. И стать… почти что Богом, и ПОВЕРИТЬ… не в свет икон, а в свет в твоём окне.

Был бы я царь, никогда бы не воевал. Я бы курил за столом при послах янтарь, стены дворца я покрасил бы в киноварь и разносил тот кафтан, что расшит и ал. Бросил бы каждой собаке под ноги хлеб, путнику каждому посох бы подарил. Я улыбался бы, сколько хватало сил, хоть и умён, не боялся бы быть нелеп.
Все замолчали б кампании и дела ваши военные. Я бы придумал мир, пусть даже заново склеив его из дыр и неудач, что борьба за собой несла.
Я бы из самых красивых избрал жену: с длинной косою и взгляд…
… показать весь текст …