День сентябрьский скоротечен,
Как пустой каприз,
И спустился теплый вечер
По ступенькам вниз.
Спят осины у дороги,
Кроны набекрень,
А у старой синагоги
Бродит чья-то тень.
Повенчался вечер с ночью
Вытек через край,
Ничего не бойся, дочка,
Глазки закрывай.
И расскажет папа майсы,
Стоя на краю,
… показать весь текст …

Самуил Моисеевич знает только то, что когда никто не спрашивает ничего говорить не надо. А если вдруг кто-то что-то спросил, то отвечать можно тоже не совсем то, что думаешь. Раньше, когда он был совсем молодой и кудрявый, его звали Муля, и он подобно многим жителям городка, ходил собирать березовый сок.

Самуил Моисеевич, то есть Муля, вставлял жестяной желобок в белую березку и ждал, пока капельки сока не начнут стекать в привязанную банку.

Потом Самуил Моисеевич, то есть Муля, нес эту банку…
… показать весь текст …

Что такое Москва? Это ветки метро,
Ими центр на части расколот,
Белый Дом и бомжи, Кока-Кола, ситро,
Never sleeps, нерезиновый город.

Что такое Москва? Это взгляд с высоты
На бескрайние степи ЗаМКАДья,
Это книги, вай-фай, магазины, менты,
Это смог, депутаты и бляди.

Что такое Москва? Это бег по прямой,
Это люди, горящие в топке,
Это «крутится-вертится шар голубой»,
Это аэропорты и пробки.
… показать весь текст …

Я проехал весь белый свет,
То ищу, то бегу, то маюсь…
Я меняюсь. А море нет.
Я всегда к нему возвращаюсь.

Не заметив дождей и рос,
Я, прожив миллион историй,
Возвращаюсь туда, где рос,
Там, где мальчик гулял у моря.

Там источник любви и сил,
Там, где солнце рождает лето.
Море спросит, ну, где ж ты был?
Только я не найду ответа.
… показать весь текст …

Утро крадется полосками света,
Тихо подкравшись волною беспечно.
Завтра меня в этом городе нету.
Жаль. Я хотел бы остаться навечно.
Мимо мелькают деревья и люди,
Ветер коснулся, как перышком, кожи…
Море меня никогда не забудет.
Впрочем, наверное я его тоже.

На Спасской светила немая звезда,
На Пушкинской снова облава.
Россия сидела в зале суда,
Надев на лицо балаклаву.

И горе — не горе, беда- не беда,
И план наш и чёток, и слажен,
Россия сидела в зале суда,
Красивая, вся в камуфляже.

Кто против царя? Все идите сюда!
Известны нам ваши приметы!
Россия сидела в зале суда,
Смотрел император с портрета.
… показать весь текст …

Оливье недоеден, в трусах мишура.
И селедка без шубы лежит у гардины.
Первый день января. Девятнадцать утра.
Я проснулся, а кот срет в углу серпантином.

Берлин, Шённхаузер-алле, дом тринадцать. Фрау Матильда Кестлин.
Этот адрес Саша Горнаков помнил лучше, чем свой собственный. Тем более свой собственный адрес ему больше был не нужен. По его собственному адресу его никто не ждал. Где-то в маленьком городке недалеко от Гомеля пустовал дом с зеленой крышей, но возвращаться туда Саша не может. Наверное там ничего не изменилось, тот же тяжелый стол с клетчатой скатертью, старый шкаф с зеркалом… да какая теперь разница?
А вот этот адрес он повторяет п…
… показать весь текст …

Живут, кто словно бог, а кто по-скотски,
Кто твёрд, как камень, кто-то быстр, как шквал.
А про таких, как я, вам пел Высоцкий,
Я тот один, который не стрелял.

Пусть кто-то тих, а кто-то громок гневно,
Пусть кто-то тёмен, кто-то дарит свет,
Не бойся, друг, я никогда не стрельну,
Когда не стрельнуть шанса даже нет.

Когда, разбиты Карфаген и Троя,
Осталось выть, как шавка, на луну,
Расстрельный полк стоит в парадном строе,
Не жмурь глаза, я точно не шмальну.
… показать весь текст …

Ладно тебе! Я тебя раскусил!
Пора бы начать признаваться.
Найди, если можешь, достаточно сил,
Чтоб рассказать хотя б вкратце,
Как ты летела три тысячи лет.
Представить- становится дурно…
Мимо хвостатых комет и планет,
Кольца пронзая Сатурна,
Мимо галактик в космическом сне,
Радиостанциям внемля,
Чтоб прилететь этой ночью ко мне,
На эту грешную Землю?
Где-то летучий корабль, как звезда,
Лампами грустно мигает…
… показать весь текст …

В комнате было темно и душно. Она закрыла за собой облупленную старую дверь и прищурилась, вглядываясь в полумрак.

Всё, как и много лет назад. Надо же, ничего не изменилось. Даже зеленая скатерть с куцей бахромой на столе. Даже тяжелые коричневые шторы. Даже этажерка.

Даже кровать слева, под черно-бордовым ковром та же.

Она поставила спортивную сумку на пол, не разуваясь прошла в комнату, к окну, раздвинула шторы, открыла форточку.

Свежий воздух ворвался в комнату, на кровати зашевелилось од…
… показать весь текст …

О канифоль трутся струной нервы.
Кашляет ветер в окно тяжело и простудно.
Первый день года. Всегда нелегко первым.
Первым обычно вести за собой трудно.

Отговорил телевизор, отпели, отпили.
Ёлка мигает в углу, как упавший спутник.
Первый день года, не ждали его вы ли?
Первый день года, забредший в ваш дом путник.

А на столах оливье недоеден, заветрен,
И кожура мандарин, серпантин, крошки.
Первый день года отсчитывать стал метры,
И уморившись, уснул под столом кошкой.
… показать весь текст …

В твоем городе осень, впрочем, как и в моем,
Ничего нового. Заморозки, дожди.
Я хотел позвонить, даже пытался днём,
Но электрический голос сказал:
-Занято. Подожди.
Твое имя простое, впрочем, как и и моё.
Ничего нового. Буквы кириллицы.
Я пытался забыть, только это враньё,
Нам с тобой обязательно следует видеться.
Нам с тобой обязательно следует встретиться.
Я тебе свои письма при встрече отдам.
Если видишь на небе Большую Медведицу,
То давай завтра вечером встретимся там?
В твоем городе осень, впрочем, как и моем.
… показать весь текст …

Полудевочка-полуженщина,
Заплетя под беретом косу,
Шла израильская военщина
С конопушками на носу.

Вещи есть для других непонятные,
На земле не поймет большинство
Для чего ей рожки автоматные,
Да и сам автомат для чего?

Для чего и когда повенчаны,
Это что же за времена,
Полудевочка-полуженщина
И неженское слово «война»?
… показать весь текст …

Бабушка Голда звала меня Моней. Ей говорили, что меня зовут иначе. Она ухмылялась и фыркала в ответ:
-Ой, я вас умоляю, вы что, считаете, что я совсем уже сошла с ума? Вы за кого меня держите? Можено подумать, что я не знаю кого как зовут. Я прекрасно знаю, что это не Моня! У меня от вас голова уже на девятом месяце!
Она нарочито громко гремела посудой в раковине, давая знать, что ей не приятно, когда ее учат всякие шмоки.
Я сидел за кухонным столом нашей коммуналки и пил компот.
-Пей, компотик,…
… показать весь текст …

Перечислять всех погибших в израильских терактах дело трудное. Речь идёт о тысячах человек. И это только теракты, про войны я даже не упоминаю. Война за Независимость, война Судного Дня, Шестидневная война, постоянные военные действия на территориях и не только…
Перечислять всех — дело не только трудное, но и рискованное. Можно кого-то забыть упомянуть и этим обесценить жертву, которую принёс наш народ.
Четыре теракта да десять дней. Мир молчит. Мир привык. Подумаешь, девятнадцатилетняя девочк…
… показать весь текст …

— Ты же знаешь, Зяма, что ты мне как родной. Но если что, так оно мне надо? Твой Миша, чтоб был мне здоров, вгонит всех в цугундер, я с ним помру насмерть, а потом буду долго болеть. Это же надо натворить такой цорес посреди бела дня и не понимать, за что ему говорят?
— Аркаша, я тебе обещаю, как в синагоге, что я этому поцу вырву все ноги, и он будет ходить на руках. Но может, что-то можно таки сделать?
—  Ай, откуда я знаю, можно или не можно? Если завуч Степанова не написала докладную, как эт…
… показать весь текст …

В памяти мелькают, как обрезки,
Кадры чёрно-белого кино,
Брежнев целовался с Чаушеску,
Было так тогда заведено.

Обнимаясь крепко, не робея,
Как простой советский человек,
И никто не думал, мол, что геем
Был любимый дорогой генсек.

И звенели на груди награды,
Когда стоя у кремлёвских стен
С ним сосались Хоннекер и Кадор,
Кастро и товарищ Ким ир Сен.
… показать весь текст …

Из казны пропали миллиарды,
Мы молчим и терпим, как всегда,
Росгвадеец с палкой и кокардой
Может нас отп**дить без суда.
Пенсионный фонд украсть бесследно,
Сжечь тайгу, не строить, не лечить,
Брать налоги с богачей, как с бедных,
Мы привычно терпим и молчим.
Мы молчим, когда в бюджете дырки,
Мы молчим, когда кругом бардак,
И посцать нормально, блядь, в пробирку,
Не дано нам, видимо, никак.
Каждый третий мент, четвертый — пристав,
Но мы терпим это, не беда…
… показать весь текст …

На первом этаже жила Абрамовна, старуха с носом, заклеенным пластырем. Под пластырем была какая-то незаживающая язва. И вообще вся эта Абрамовна была какая-то незаживающая. Это теперь я понимаю, что самая страшная болезнь, которой она хворала называлось одиночество, но тогда, я десятилетний мальчишка, мало разбирался в диагностике. В прочем, и сейчас, наверное, не очень хорошо разбираюсь.
А кто разбирается?
Абрамовна каждый день ставила табуретку на лестничной площадке, усаживалась на нее и смот…
… показать весь текст …