часть четырнадцатая
НЕМНОГО ПРИКЛЮЧЕНИЙ В СЕВЕРНЫХ ГОРАХ
Продолжение тетрадки с обгрызенными краями, тайно похищенной из стола Саурона.
Неспешно скользя в прозрачных утренних потоках, мы летели на север. Проплывающие верхушки величественных скал, покрытые вечными снегами, отражали наши синеющие тени, распластанные в эфире.
В разрывах облаков иногда проглядывали спящие зимним сном леса, засыпанные блестящем инеем, склоны и чернеющие своей безграничностью пропасти.
Холод, пробиваясь сквозь специально вырезанные для красоты лохмотья, начинал беспокоить меня всё более настойчиво.
Сбив небольшую сосульку с носа, я пихнула в спину Валентина
— Ну ладно, хватит издеваться. Где твой обещанный ящеросервис?
Молчание было ответом.
Ну, и какое же это спасение, сейчас заморозят насмерть.
А вот ехала бы я сейчас вместе с нашим доблестным войском домой, там весна, там сладко пахнут развертывающиеся листочки, сок стекает с их кончиков и тяжелыми каплями срывается вниз в весело журчащие ручьи.
Заспанные лесовики шумно ворочаются в густых зарослях орешника, подставляя теплым лучам свои залежавшиеся бока,
— оголтелые еноты, с фырканьем чистят норы,
— белки выкидывают залежавшиеся запасы,
а благородные олени начинают подготовку к турниру.
Все в радостном ожидании.
Весь лесной народец почтительно приветствует великого Эру подателя жизни.
Первый весенний бал:
— легкий беззаботный смех молоденьких красавиц,
— добродушное спокойствие кавалеров.
Все как на подбор высокие, светловолосые с огромными голубыми глазами и массой прочих достоинств.
Только нет среди них огненно рыжей неформалки, той, что вечно попадает в самую грязную лужу или в самую неприятную историю.
Глазу не за что зацепиться.
Убийственно однообразное зрелище.
От воспоминаний немного потеплело на душе, но ноги уже грозили отвалиться, наклонившись, я энергично потерла их ладонями, руки тоже моментально замерзли.
С обеих сторон, неспешно покачиваясь в леденящих потоках, парили назгулы.
Выстоявшись клином и изредка подвывая, мы были похожи на стаю перелетных птиц, очень крупных птиц.
Выбивая несложный мотив отмерзающими зубами, я попыталась прижаться к спине своего коня.
На ощупь ящер был липко скользкий, всё его тело покрывала мощная чешуя, выделяющая едкую слизь, для лучшего скольжения в поднебесье.
Но пахла она отвратительно.
— Может стянуть плащ с Валентина.
Нехорошая мысль, прочно засела в голове.
Материя добротная, из шерсти вылинявших волколаков. Перебирая окоченевшими руками, я уже неосознанно потянула её на себя, когда резкий толчок захлестнул дыхание.
Мы падали на крошечный пятачок среди отвесных скал. Сложив крылья белобровый заходил на аварийную полосу.
— Пригнись ближе, посадка будет жесткая!
Донёсся размеренный голос.
Меж тем мы продолжали головокружительные кульбиты в воздушных завихрениях.
Друзья старались поддержать и направить нас в нужное русло, ящеры подставляли растопыренные лапы.
Наш слепой конь безудержно рыскал по трассе спуска, уклоняясь все время влево, но красноглазый сосед упорно теснил на приближающуюся взлетно-посадочную полосу. Вспыхнули огни костров, указывая нужное направление.
Уже можно было различить беспорядочно бегающих горных троллей; крики, волнение, холодный ветер, хлещущий по ушам — все смешалось в сплошной карусели образов:
— горы,
— снег,
— когтистые лапы,
— бьющий по глазам плащ,
— слепящее солнце,
— крик отчаяния
И ТИШИНА…
Тишина которая накрыла нас, как заботливая мать укрывает пуховым одеялом расшалившегося малыша.
Вкус теплой крови во рту.
Чьи то руки осторожно укладывают меня на снег, слегка прикасаясь к губам промокают набежавшую струйку бледно-синего цвета.
— Ну вот.
Расставаясь с миром думала я
— Точно пятнадцатое колено, кровь чисто голубая.
Мягкое ложе смешно прогибается под локтями.
Неяркий, а точнее, тусклый свет жировой лампы высвечивает:
— деревянный стол,
— широкую скамью, отбрасывающую неясную тень на сыреющую стенку,
— темное окно
и котел, громадный такой котел с начищенными ручками.
Где-то капает вода.
Так неторопливо, медленно, дзинь и опять тишь.
Лампа коптит и потрескивает.
В углу возится мышка.
Болит разбитая губа, голова замотанная какой то тряпицей тихо постанывает, а в спину будто штырь воткнули.
— А как там мои ноги?
Пошевелив им, я вспугиваю маленького зверька, что уютно устроившись согревал холодеющие ступни.
По виду большая белка или карликовая лиса.
Пискнув он скрылся за мохнатым пологом, закрывающим вход.
— Как у нас дела?
Вкрадчивый голос принадлежал рослому троллю, с серебристой бородой и огромными клыками, торчащими до подбородка.
Пригладив роговой гребень на затылке, он смешливо сморщился.
Узловатыми пальцами размотал повязку на моей голове и, оглядев правый висок, покачал головой.
— Ты под счастливой звездой родилась: всего-то прокушенная губа, разбитый лоб, свернутая шея, отшибленная спина, подмороженные ноги и сломанные ногти.
— КАК, ОПЯТЬ НОГТИ?!
Моему отчаянию не было предела.
Между тем, завязав концы длинной бороды на темени и обтерев засаленные пальцы о не менее засаленный фартук, он протянул их к моему вороту.
Судорожно натянув одеяло, я испуганно замотала головой, при этом неосторожно приоткрыв ножки.
Чем не замедлил воспользоваться новоявленный доктор. Зажав сразу обе лодыжки в корявых лапах, он дотронулся до пальцев.
Дикая боль бросила мой измученный мозг в пропасть боли. Я дернулась, огласив комнату долгим стоном.
— Очень хорошо.
Одобрительно кивнул мой мучитель.
— Ноги живые, отгрызать не придется. Три дня барсотерапии и сможешь стоять. Теперь давай отвяжем палку, твоя спина уже выправилась.
Тяжело вздохнув, я перевернулась на живот.
Хорошо ошкуренная доска, плотно привязанная между лопаток, уже не воспринималась как чуждый элемент.
Я как-то даже сроднилась с ней, но рассталась без сожаления.
Достав откуда то костяной рог, тролль выслушал сердце. Довольно порыкивая он ощупал шею и посмотрел язык.
— Под счастливой звездой родилась.
Закончив осмотр, повторил он.
— Тебе повезло.
— Валентин? Он жив?
Путаясь в горно-троллевом наречии, поинтересовалась я.
— Ну жив, хотя, после посадки он больше напоминал анатомический конструктор. Собрали один большой мешок и один поменьше. Если бы не его брат, назгул Байрак, послуживший наглядным пособием для сборки, и не заныканная бутылочка живой настойки, возможно, ты была бы единственной пациенткой.
Значит жив!
Приговаривая доктор не спеша спрятал импровизированный фонендоскоп, задумчиво пожевал листочек мяты и пробормотал:
— Осталось два лишних зуба. Куда вставлять не знаю, положил в сундучок как запасные.
— Это мои зубы.
Обследовав языком рот спохватилась я.
— Угу, понятно, когда сможешь сидеть, вставим, а пока храни, Он передал мне довольно замызганного вида шкатулочку. Посидел ещё немного. Уходить ему явно не хотелось.
— В детстве какими болезнями страдала?
— Не страдала вообще.
— Превращения в ближайшие сто лет были?
Многозначительно, продолжал он.
— На комаров не тянет. Кошмары не мучают.
— Ну почему же, мучают, но я привыкла. А насчет смены образа, как вы догадались?
— Квакаешь во сне.
Мы помолчали.
За окном начинался вечер, кружились снежинки, засыпая и без того белоснежную поляну.
Постепенно скрывались под пушистым покрывалом дома. Нещадно давя искрящийся наст, протопал гоблин, неся вязанку дров.
Вздохнув, доктор продолжил:
— Чем лечилась?
— Поцелуем аранена. (принц)
— И все!
— Все. А что, что-то не так? — беспокойно заелозила я и вкратце рассказала о своих неприятностях.
Колмогор (ветеринарный тролль) неодобрительно качал седой головой
— Все не так, поцелуй без чувства вообще не должен был подействовать. Недочитанное человеческое заклинание, дилетантский подход к освобождению и то, что ты в живых осталась, просто невероятное везение.
— Правильно!
Книга, эта проклятая книга превращений, была предназначена для людей.
Есть много человеческих сказок о подобных перипетиях, кончающихся, как правило, очень хорошо, но ни одной про эльфов.
С нами все по другому.
Магия с самого начала повела себя не так, поэтому не действовали стандартные заклинания, поэтому вместо радости освобождения и возникающей симпатии я чуть не отправилась в путешествие по нижним сумеречным мирам.
А Колмогор и не думал останавливаться.
— Возможно, болезнь ещё даст рецидив.
Подливая масла в огонь, радовался он.
— Тебе надо понаблюдаться в клинике для подобных существ. Там очень интересно, и общество нетрадиционное, ты неплохо впишешься в коллектив.
У нас есть
— дева, что ходит в одних перьях и ворует яйца на кухне;
— гном стилист, занимающийся высокой модой женского белья и впадающий в истерику при виде горного инструмента;
— парочка вампиров вегетарианцев — пьют томатный сок;
— женщина-кошка — обожает молоко и боится мышей;
— с дюжину спящих красавиц и не красавиц;
— дракончик, слетавший на луну;
— оркиха, считающая себя эльфийкой.
— «Стоп. Её зовут Мата? Она моя сестра! Моя милая потерянная сестра!»
Про себя закричала я.
— Значит договорились?
Естественно, ничего не услышав, продолжал тролль.
— Надо, действительно, пройти противолягушиную терапию, ты уже здорово подсела на поцелуи королевских особ и без них, увы, вернешься к своему безобразному облику весьма скоро. Согласна?
Через три дня я убежала из ветеринарной лечебницы.
А то, что это была именно она, гласила вывеска на фасаде. Все это время четыре мысли неотступно преследовали меня перегоняя одна другую:
— Мата, сестренка в беде среди жестоких троллей-санитаров;
— а вдруг он прав (это уже вторая мысль), и я снова стану лягушкой;
— где Валентин и Байрак (третья мысль);
и почему я не поехала домой (четвертая).
Не замечая угрожающего вида наметенных сугробов, я, как была — босиком и в одном ночном платье, бежала к небольшому запрятанному в молочном покрывале сараю. Там, вероятно, отдыхали наши летающие кони.
Мерзлая дверь под тяжестью тела поддалась и впустила, не забыв кинуть небольшую сосульку за шиворот.
Грубо сколоченные стойла с вбитыми железными кольцами. Цепи, протянутые к левой задней ноге воздушных скакунов. Горы сена. Запах запаренного зерна с чесноком.
Размеренное дыхание обитателей. Пробивающийся свет из ржавого ночного фонаря лишь добавлял уюта и спокойствия. Я быстро шла, заглядывая во все углы и ища своих дорогих воздушных змеев.
Но попадались все чужие, они спали, жевали жвачку или просто вздыхая вытягивали лапы, уставшие от многодневных трудов.
— Улетели, все улетели. Одна в заснеженных горах в компании гоблинов.
Сотый раз обругав себя за глупость (впервые в жизни!), я сжалась в комочек, привалившись спиной к овсяному коробу.
— Все кончено, клиника, опыты. Лягва с мохнатыми ушками и лазурными раскосыми глазами, квакающая на эльфийском. Бедная я, несчастная!
Чуть слышно завозился во сне соседский ящер, фыркнул другой.
Темнота все прочнее завоевывала лидирующие позиции у поскрипывающего на сквозняке фонаря.
Такой большой мир, а я такая маленькая. Упившись собственным горем, не заметила как заснула.
— Да, вот же она!
Знакомый голос, буквально подбросил меня на месте.
В проеме двери, слабо освещаемый коптящим факелом стоял Валентин. Его развевающийся плащ упруго бил по косяку.
— Эльфи, мы тебя обыскались.
Выглянув сзади, прохрипел доктор Колмогор.
— Нервный срыв, еще не повод бегать босиком по снегу.
Я, как твой лечащий врач, заявляю со всей ответственностью, если ты не перестанешь делать глупости, я снимаю с себя всю ответственность.
— Не слишком ли много ответственности, уважаемый, — Холодно остановил тролля Байрак.
Валентин тем временем накинул мне на плечи поношенную попону и, шутливо щелкнув по носу костяшками пальцев, понес к выходу.
Чувство раскаяния грело меня всю дорогу.
Позевывающие звезды шушукались и переглядывались наблюдая удивительную картинку — эльфийка на руках назгула.
Запорошенная избушка-кемпинг дохнула спертым теплом небольшой железной печки.
— Давай к огню. Босоножка.
Живительное тепло плыло, неспешно наступало на впущенный дверью холодный воздух.
Мокрый пар тут же начал подниматься от замершего, гремевшего как старый глиняный черепок, подола платья. Байрак откуда-то принес уже ощипанного горного орла, кинул его в кастрюльку и принялся кухарничать.
— Отель «У замерзшего гоблина», вот мы где.
Подкладывая под мою ноющую спину подушки, просвещал Валентин.
— Сеть двухместных номеров с сауной, отапливаемый сарай для ящеров и дешевая ветлечебница. Отличное место что бы отсидеться и подлечиться.
— Есть еще прокат горных санок
Из своего угла вставил Байрак.
От очага побежал сытный запах непотрошенного орла. Что-что, а готовить назгулы не умеют. Они же не едят.
— Мы тут шестую неделю обитаем. Все разведали — перевалы надежно спрятаны лавинами, кругом пропасти и неприступные обрывы. Одна дорога, и та только по воздуху.
Этот эльфийский киллер тебе больше не страшен. Кстати, что ты с ним не поделила?
— Он оскорбил мой род.
-Чем же? Тем, что битый час таскал тебя на руках, пока ты усиленно изображала обморок?
Хохотнул Валентин.
— Кстати, играла ты бездарно, нам сверху было все видно. Помешивая половником в кипящей кастрюльке, подколол и Байрак.
Я хотела надуться, но позвякивание снимаемого с огня котелка с супом отвлекло от разгорающегося было спора.
А затем я ела, выплёвывая мелкие перышки, ела впервые за последние дни и уже не спорила, не доказывала своих прав, не перечила братьям ни в чем.
Приятное чувство насыщения сделало меня покладистой, и настроило на лирический лад.
Ночь шла своим чередом, луна беззастенчиво подглядывала в окно и неодобрительно покачивала серебристой головой.
— Белобровый погиб? —
Страшась услышать ответ, все же спросила я.
— Ну после такого падения в аварийный сугроб, двойного сальто через голову в группировке и приземления точненько на спину…
Конечно вам повезло, что при первом кувырке вы как пробки вылетели из седла и шлепнувшись в разные стороны, откатились от бившегося в припадке ящера.
Команда зоотехников-гоблинов только с третьей попытки зафиксировала его. Привязав голову к задним ногам, вставив предварительно палку промеж зубов…
— Так что с белобровым?
Теряя терпение повторила я.
— Что-что, насморк заработал, хронический.
Устав от болтовни брата раздраженно подал голос Валентин. — Жив он, живей не бывает.
— А глаза?
— Глаза?
Не понял Байрак.
— Зрение отличное, а дальтонизм у него врожденный. Ветеринарный гоблин виртуозно провел операцию, вырезал стрелы там же на месте.
Если ты не в курсе, то просвещаю: у ящеров, велика способность к регенерации, и пока мы здесь отсиживались, у него появилось два новых глаза с каждой стороны морды. Сказки надо читать почаще.
— Да, насчет сказок.
Уже более серьезно продолжал он.
— Надеюсь, Колмогор ввел тебя в курс дела относительно превращения. Мы тут с Валентином посоветовались.
Принцев их ведь много, привезем тебе парочку или даже тройку для свободы выбора.
Если это твоя слабость, то нам будет приятно немного тебя побаловать.
— Нет, нет и нет. Мы не будем похищать королевских отпрысков. Обойдемся медикаментозными средствами. Тут и клиника неподалеку.
Подводя итог разговору, категорично высказалась я.
— Значит решено. Завтра отправляемся.
Братья начали спешно паковать вещи:
— зачехлили складные копья,
— уложили в футляры легкие мечи,
— проверили наборы боевых дротиков.
Разбирая, сваленные в общей куче, части сбруи и личные походные аптечки, откопали и мой рюкзачок.
Вот здорово, а я думала, что он безвозвратно утерян. Кстати, перепало и ещё кое -что.
— Дарю!
Валентин бросил мне на колени две лориенские стрелы.
Блестящий продукт мастерских Золотого леса — ровные, с аккуратно подрезанным оперением из хвоста зеленого попугая.
Полюбовавшись, я засунула их в свой колчан.
Нечего добру пропадать.
Хотя они и заметно отличались от моих, более изящных и предназначенных для женского лука.