Прибой в дождливый день. На пирсе ни души — внесобытиен миг, бытийны обиходы. Прибрежных эмпирей продрогшие левши пытаются укрыть товар от непогоды, предчувствуя ущерб — ах, если бы весна, и лето впереди, и цены не поднимут. Любой, едва успев очнуться ото сна, сперва ругает век. Потом ругает климат.
В дворянское гнездо ко всадникам и львам спешит бродячий кот, ленив и независим.
Моя смешная С., чего же боле Вам сегодня я могу оставить, кроме писем, поскольку я давно приговорён к перу. Живу на маяке, играю на рояле. Не слушайте других, не стойте на ветру. Вчера случился шторм, но как-то устояли не принципы мои, но стены маяка: видали посильней, покрепче да похлеще.
На чердаке теперь хранятся облака, не знаю, где держать накопленные вещи: летающую трость, придуманный сундук, охрипший граммофон, Бермудский треугольник. Выпячивает грудь заслуженный сюртук. Поношенный камзол волнуется, как школьник, назначив рандеву кокетливой метле. На полке вельветон соседствует с вельботом. И, кажется, — парад, и, чудится, — але немыслимых планет. Сугубо по субботам. Моя смешная С., есть марочный коньяк, особо у страшил он пользуется спросом. Вы, в случае чего, — пишите на маяк. Письмо доставят мне зеленым альбатросом.
***
Тем временем его хохочущая С. пьёт крепкий каркаде в гостях у коменданта,
рыбачит осетра близ озера Лох-Несс. В высоком терему почитывает Данте. То мчится по делам, то бродит по воде, то истово несёт повинность рядовую: пора бы объяснить, что нет меня нигде. Пора бы намекнуть — никак не существую.