А давай мы придумаем шифр, или даже символ?
«Звездопад» или «лодка», в них слышится: ты живая.
Папа, если однажды во мне не достанет силы,
если жгучая тьма полоснёт заострённым краем,
то из двух этих слов назови мне одно, любое.
Протяни мне его невзначай, как простое чудо.
И я снова июньского утра вдохну и… буду.
Мне тебя бы обнять так, чтоб взять половину боли.
Но я только в словах и сильна, возведённых в рифму.
Всё, что есть у меня, — это полночь, тетрадь и грифель.
Ты совсем по-другому творишь, полноводней, выше.
Мне вообще не вместить, как ты чувствуешь, ч т о ты слышишь!..
У тебя под руками, под солнечными руками
зацветает мелодия тонкая и живая.
Расскажи мне, как радость чеканить на гладком камне,
а обиды чертить на песке, пусть их дождь смывает.
Мне бы в руки твои. Снова август, а я — младенец.
Жизнь в очерченной ясности радужна и согрета.
Папа, дело всё в том, что я слишком ленивый Феникс,
мне бы пеплом лежать, а не в небо взмывать с рассветом.
Знаешь, небо моё цвета снега и сердолика.
Ты однажды открыл мне, насколько оно крылато…
Папа, правда ли, что по ту сторону циферблата
кто-то ласково смотрит на нас сквозь стекло и блики?
Если так, то пусть мир через край заливает подлость,
но мы сможем нести этот крошечный, тихий подвиг:
говорить через сердце, расти, не бояться падать…
Если так, то мы очень счастливые, папа.