9
— Слушай, Гагарин, — в телефонной трубке звучал начальственный бас мэра города. — К тебе американская делегация приедет. Очень уважаемые люди. Спонсоры!
Я прямо услышал восклицательный знак после последнего слова.
— Чего молчишь? — мэр на другом конце провода повысил голос.
— Я не молчу, я слушаю, — ответил я.
— Тогда слушай очень внимательно: люди очень уважаемые и важные. Американцы! Нужно встретить их соответственно, со всей торжественностью. Ты понял?
— Не совсем, — ответил я. — Соответственно по-американски или соответственно по-русски?
— Это как? — в голосе мэра послышалась явная заинтересованность.
— Ну, по-русски — это одеться Чебурашкой, станцевать «Яблочко» и спеть «Катюшу». А по-американски — вырядиться Микки-Маусом, сплясать «Джигу» и спеть «Янки Дудль».
— Гагарин, ты охренел? — после паузы раздражённо сказал мэр. — В общем смотри: от того, как отзовутся гости, зависит моё расположение к тебе и к твоей богадельне. Ты понял?
— Понял-понял, — вздохнул я, но мэр уже повесил трубку.
Да, при всех достоинствах, нашего городского главы, с чувством юмора у него были явные проблемы.
Американские спонсоры приехали ближе к обеду.
Одетые в джинсу и ярко-белые кроссовки, они вышли из шикарного автомобиля, и сразу же ослепили нас своими белоснежными улыбками.
Было время обычной предобеденной прогулки. Мы встречали их возле крыльца, всем своим небольшим педагогическим коллективом. То есть я и Екатерина Владимировна. Из окна первого этажа, где расположена кухня, выглядывала смущённая Татьяна Анатольевна. За углом, на своём посту, притаился Иван Михайлович.
Американцы — мужчина и женщина, в сопровождении переводчика — молоденькой девчушки одетой в простое ситцевое платье подошли к нам, и наперебой затараторили на английском языке.
— О Боже, какое убожество, — всё также лучезарно улыбаясь, по-английски говорила женщина. — Ты только посмотри, Стив, на этого мужлана выглядывающего из-за угла. А на руководителя этого дома-интерната. Неужели у него не было ничего поприличнее одеть, чтобы встретить нас!
— Ты права, Дженни, — также по-английски отвечал ей мужчина. — А посмотри, чего стоит эта старая грымза — она настоящий «Синий чулок». И видимо, она никогда не была замужем, и всю свою жизнь посвятила работе и только работе.
— О да, у неё наверное давно не было секса. Стив ты не хочешь предложить ей свои услуги?
Говоря всё это, они не переставали непрерывно улыбаться во все свои тридцать два или сколько там у них белоснежных зуба.
Девушка переводчик покраснела и слегка запинаясь сказала по-русски:
— Американская делегация, рада приветствовать таких замечательных и самоотверженных работников социального обеспечения!
Старая грымза, она же Екатерина Владимировна, заулыбалась в ответ и тоже стала говорить:
— Здравствуйте, мы очень рады видеть таких дорогих гостей в нашем скромном детском доме.
«Дорогие гости» выслушав ответ через переводчика, закивали и заулыбались казалось ещё шире.
Я же не подал виду, что, благодаря институтскому курсу, самоучителю Натальи Бонк и кое-какой практике, сносно понимаю по-английски, и тоже сказал нечто приветственное, а затем пригласил высоких гостей прогуляться по территории.
Высокие гости направились к детской площадки, где резвились наши воспитанники. Пока мы шли, американцы, через переводчика, говорили что-то о безвозмездной спонсорской помощи, о выделении средств на любые нужды и в любых количествах: дескать для них, для американцев — это не является проблемой, лишь бы только мы обозначили на что, куда и зачем нам всё это надо.
Потом состоялась непосредственно раздача спонсорской помощи, которая включала в себя: по два карандаша — синий и красный, по блокнотику и по круглому значку со звёздно-полосатым сердечком, и надписью на английском языке: «Я люблю Соединённые Штаты Америки», на ребёнка.
Потом ещё было сказано много чего: о заботе, о детях, о дружбе между Америкой и Россией. Было сделано несколько фотографий, для чего американские гости даже приобняли Олюшку и Веронику.
На предложение Екатерины Владимировны, отведать «чем Бог послал» или хотя бы выпить чашечку кофе, спонсоры отказались, ссылаясь на чрезвычайно плотный график и нехватку времени. Тогда Екатерина Владимировна горестно вздохнула, и попросила через переводчика, подождать несколько минут, чтобы одарить высоких гостей ответными дарами. Гости милостиво согласились, а Екатерина Владимировна умчалась в здание за теми подарками, которые дети под её чутким руководством приготовили своими руками.
Пока она отсутствовала, гости переговаривались между собой. Дженни говорила Стиву:
— О Боже! Какое убожество! Ты был прав, Стив. И эти ужасные грязные русские дети, мне было противно и брезгливо прикасаться к ним.
На что Стив, всё так же улыбаясь, кивал и отвечал:
— Терпи, Дженни, и помни о том, что наша поездка принесёт нам существенную скидку в уплате налогов, и привлечет внимание к нашему клубу «Любителей мопсов».
— О! Это будет чудеснейшая реклама, — говорила Дженни.
Я терпел. Была одна причина по которой я всё это терпел. И ради которой, я согласился, чтобы эти люди посетили наши стены. Эта причина, сейчас сидела в беседке и задумчиво рисовала, что-то подаренными карандашами в подаренном же блокнотике. И я решил, что настало время кое о чём попросить.
— Смотри, смотри, Дженни, — сказал Стивен. — Сейчас этот мужик будет просить у нас денег.
— Послушайте, уважаемые, вы говорили о безвозмездной помощи в любом размере. Ну естественно в пределах разумного.
Переводчик перевела мои слова. Стивен многозначительно взглянул на Дженни и полез рукой в карман, явно намереваясь достать деньги или бумажник. Я жестом остановил его:
— Понимаете речь идёт о здоровье одного нашего ребёнка. Девочка очень больна: у неё врождённая ВИЧ-инфекция, плюс сейчас у неё диагностировали онкологию. Наши врачи дают ей от нескольких недель до полугода жизни. В условиях нашей местной клиники сделать ей ничего не могут. Кроме химиотерапии и облучения. Но есть клиника в Германии, которая за деньги готова ей помочь. Естественно её никто не вылечит, но хотя бы продлят жизнь на несколько лет.
— О, — сказал Стив, внимательно выслушав переводчика. — И о какой сумме идёт речь?
Я назвал сумму.
— Естественно, на всю сумму мы не рассчитываем, но хотя бы часть…
Все так же улыбаюсь, Стив покачал головой и сказал:
— Вы знаете, это очень огромные деньги и так сразу ответить на ваш вопрос я не могу. Нам нужно будет собрать брифинг, запросить пресс-конференцию, создать благотворительный фонд, в который люди нашей страны будут вносить какие-то средства. И только тогда мы сможем вам помочь, но это займёт некоторое время.
— Сколько? — спросил я.
— Возможно год-два, а то и больше.
— Нету у неё ни года ни двух, — тихо сказал я. — Ну что ж, спасибо хоть и на том, что сразу не отказали.
— Кстати, а кто эта девочка, — спросила Дженни.
Я указал ей на, всё также сидящую в беседке, Олюшку.
Дженни с нескрываемый ужасом взглянула на свою руку, которой, буквально несколько минут назад, обнимала Олечку за плечико.
— О, Стив! — заголосила она. — Это кошмар! Мне нужно срочно продезинфицироваться! Я боюсь подцепить заразу от этого ребёнка! Это грязная и ужасная страна, и такие же ужасные и грязные люди! Здесь можно подцепить столько гадости, сколько и не приснится в страшном сне!
Я посмотрел на переводчика. Девчушка слегка запинаясь перевела:
— Мисс Дженни очень расстроилась и очень сожалеет, что у девочки такие страшные заболевания, и такая ужасная судьба.
— Стив, поехали скорей, — не переставала голосить Дженни, — мне нужно срочно принять душ, после всего этого кошмара! А этот дом нужно сжечь вместе с его обитателями!
Вот тут уже моё терпение, как говорится, лопнуло, и я перешёл на родной язык Шекспира и Марка Твена:
— Счастливой дороги, господа американцы. Спасибо за подарки. Наши грязные и ужасные дети тоже благодарят вас от всей своей русской души. И на прощанье хочу дать один совет: чтобы полностью продезинфицироваться, от ужасных и грязных детей, вы попробуйте залезть в ванну с негашёной известью. Говорят помогает.
Надо было видеть, как округлились глаза переводчицы, и исчезли улыбки на самодовольных лицах американцев. Переводчица, после минутной паузы, растерянно пробормотала:
— А почему вы не сказали сразу, что вы понимаете по-английски.
— Меня никто и не спрашивал.
Я коротко и сухо кивнул гостям, и развернувшись ушёл. Навстречу мне торопилась старая грымза — Екатерина Владимировна, неся в руках сверточки с подарочками, которые дети сделали своими руками: несколько вышитых салфеточек, кукла сшитая Алёной из тряпок, домик сделанный из обрезок досок Алёшей и Серёжей, аппликации и рисунки. Я не сомневался, что наши спонсоры выбросят эти свёрточки за ближайшим поворотом, а потом долго будут брезгливо протирать руки каким-нибудь одеколоном или спиртом.
Екатерина Владимировна с удивлением посмотрела на меня, но ничего не сказала и продолжила свой путь.
Я же пошёл на своё любимое место — на берег реки, под раскидистой ивой. Присел, закурил и стал бездумно смотреть на воду.
Через какое-то время Екатерина Владимировна нашла меня. И, о чудо — присела рядом со мной, и спросила: что же такого я сказал американцам, что те пятнадцать минут непрерывно и наперебой извинялись, и обещали сделать всё возможное для больного ребёнка.
Я не отвечал.
Потом она протянула мне небольшой конверт:
— Это передала Дженни.
Я заглянул внутрь и увидел там несколько купюр большого достоинства с нарисованным на них важным американским дядькой.
Меня передернуло.
— Ну не выбрасывать же их, — жалобно сказала Екатерина Владимировна. — Это же деньги.
Я подумал немного и кивнул.
- С паршивой овцы, хоть шерсти клок, — пробормотал я
- На что мы их потратим? — тихо спросила Екатерина Владимировна, видя, что я не предпринимаю никаких ужасных действий.
— Естественно на детей, — ответил я. — Поедем и купим им нормальную одежду. У меня уже глаза устали смотреть на этот парад серости и убогости.