7
Некоторое время я стоял у окна и смотрел, как шикарно одетая женщина ходит по детской площадке, подходит к детям, разворачивает их, крутит, вертит, заглядывает в глаза, в рот, и что-то говорит сопровождающей её Екатерине Владимировне. Происходящее на площадке мне нравилось всё меньше и меньше. Я видел, что Екатерина Владимировна находится в крайней точке своего терпения, мне было очень хорошо видно, как её волосы, собранные в пучок на затылке, дрожат от возмущения, как сверкают очки. Прямо на расстоянии чувствовалось, как растёт напряжение между женщинами. Казалось еще чуть-чуть, ещё немного, и от малейшей искры произойдёт взрыв с непредсказуемыми последствиями.
Детишки, обычно очень приветливо и доверчиво относящиеся к взрослым, сторонились женщины. Девочки, не прыгали, как обычно в «резиночку» или «классики». Мальчики не гоняли по площадке с громкими криками: «Трррр!» и «Сдавайся! Ты убит!», играя в «войнушку». А непоседливый выдумщик Мишка, даже спрятался за горкой.
И понял я, что мне пора вмешаться.
Выйдя во двор, я подошёл к женщине.
— Добрый день, я директор этого Детского дома. Чем могу быть полезен?
Дама, взглядом окинула меня с головы до ног, и растянув ярко-накрашенные губы в подобии улыбки, сказала:
— Очень хорошо, что вы пришли, господин директор. Ваша сотрудница слегка неадекватная, и в категорической форме отказывается мне помочь, — глаза дамы сверкнули праведным возмущением.
Я покосился на Екатерину Владимировну: та открыла было рот, чтобы что-то сказать, но я жестом велел ей молчать, и вновь обратился к гостье:
- Слушаю вас очень внимательно, уважаемая??? — я сделал паузу.
— Марисабель Альбертовна, — дама смотрела мне прямо в глаза.
Я удивлённо приподнял брови, и спросил:
— А по паспорту?
Дама возмущённо фыркнула и сказала:
— Я выше всех этих условностей!
— И всё же, — настаивал я.
Она немного помолчала, а потом нехотя произнесла:
— Мария Олеговна, но это не имеет никакого отношения к делу. Марисабель Альбертовна — мой творческий псевдоним. Я художник. И если мы сможем договориться, я подарю вам несколько моих полотен, которые психологи рекомендуют размещать в спальнях. А также приглашу вас на свой вернисаж.
- Буду весьма польщён, — ответил я и сказал. — Меня зовут Юрий Алексеевич. Чем всё-таки я могу вам помочь?
— Очень приятно, — сказала гостья, улыбнулась и протянула руку, подняв её куда выше, чем положено для рукопожатия. И повернула слегка согнутую кисть ладонью вниз. Я посмотрел ей прямо в глаза. Тоже улыбнулся, протянул руку в ответ, вернул ладонь дамы в надлежащее положение, и осторожно пожал.
— И так? Слушаю вас очень внимательно.
— Видите ли, уважаемый господин директор, я тут выбираю себе ребёнка на усыновление, а эта, с вашего позволения, так сказать, дама, — она небрежно кивнула в сторону замершей Екатерины Владимировны. — Мне мешает и препятствует.
Она перевела дыхание и продолжила:
- И, честно сказать, дети у вас какие-то не такие: какие-то хилые, недокормленные, недоношенные, что ли. Прямо выбора никакого нету, — она попыталась ещё что-то сказать, но я прервал её и спросил:
—  Простите, я не расслышал. Что вы здесь делаете?
— Я выбираю ребёнка! — задрав вверх брови, как нечто само собой разумеющееся, повторила она.
— Ах вот как! И позвольте узнать по какому принципу происходит ваш отбор? Какими параметрами вы руководствуетесь при выборе ребенка?
— Нууу, — протянула она. — Ребенок должен быть: здоровым, с нормальной наследственностью, ухоженным, воспитанным, игривым и …
- И к лотку приученным? — прервал я её.
— Что-что? — переспросила она. — Я не совсем вас понимаю…
— Видите ли, Мария Олеговна, или Марисабель Альбертовна, как вам будет более угодно — у нас здесь не магазин детских игрушек, и не собачий питомник. Это — детский дом. И здесь дети. Обычные живые дети. Здесь не принято, чтобы их кто-то выбирал. В нашем доме, заведено такое правило — у нас не родители выбирают детей, а дети родителей. Вас, как я вижу, — я обвел рукой притихших и затаившихся воспитанников. — Здесь из детей никто не принял. Поэтому, вам придётся уйти.
Дама слегка опешила, потом пришла в себя, взбеленилась и начала очень громко кричать:
— Что вы себе позволяете? Да вы знаете кто я?
— Знаю, — спокойно ответил я. — Вы — Мария Олеговна. Она же, художник — Марисабель Альбертовна, которая обещала, в случае удачной сделки, подарить мне несколько своих картин. Но ввиду того, что наша сделка не состоялась, я буду лишён удовольствия любоваться вашими произведениями перед сном. Всего доброго.
И я указал ей в сторону калитки. Дама фыркнула и бросила мне на прощание:
— Вы за это ответите!
—  Конечно отвечу, все мы рано или поздно ответим за все и за вся.
—  Хам! — сказала она. И удалилась.