6
Две тонированные девятки, цвета «Мокрый асфальт», с визгом тормозов, остановились возле ворот дома. Раскрылись дверцы, и из машин вышли четверо накачанных молодых парней. Ногой отворив калитку, один за другим они прошли во двор детского дома. Трое остановились у калитки, а один, абсолютно лысый высокий парень, направился к Екатерине Владимировне, которая вместе с девочками, в это время поливала цветочки на клумбе.
— Эй тётка, — громко позвал он. — Где хозяин этой халабуды?
Екатерина Владимировна, не привыкшая к такому обращению, слегка опешила. Потом, придя в себя, с достоинством ответила:
— Молодой человек, я никакая вам не тётка — таких племянников, у меня нет, не было и, надеюсь, никогда не будет. Соблаговолите на русском языке сказать: что вам угодно.
Молодой человек криво усмехнулся и повторил:
— Я спрашиваю — где хозяин этой хаты?
Екатерина Владимировна ничего не успела ответить, так как на крыльцо вышел я.
— Здравствуйте, — сказал я. — Я директор этого Детского дома. Что вам угодно?
— Ты хозяин всего этого? — обведя вокруг рукой, спросил он.
— Ну можно сказать и так.
— Тогда слушай сюда. К тебе люди приезжали? Приезжали. С тобой по-людски говорили? Говорили. Тебе дело предлагали? Предлагали. Тебя предупреждали? Предупреждали. А теперь приехал я! — он широко развел руки в стороны, как бы предлагая полюбоваться собой. — И я и даю тебе два часа, чтобы убраться из этой хаты, со всем своим семейством.
Я внимательно посмотрел на него, на стоящих поодаль его приятелей, на кого-то ещё, сидящего в машине, и сказал:
— Юноша, мы с вами водку на брудершафт не пили, поэтому ко мне следует обращаться — на вы, по имени отчеству, и желательно шёпотом — это, во-первых. А во-вторых — я говорил вашим хозяевам, что я никуда отсюда не уеду. И вам повторю тоже самое.
Парень, открыв рот, с минуту переваривал услышанное, а потом, придя в себя заревел:
— Слышь, баклан! Ты что, не понял? Я тебе по-русски базарю, чтобы ты отсюда через два часа свалил!
Он подошёл ко мне, и сильно толкнул меня в грудь. Я покачнулся, и отступив на пару шагов назад, примиряюще поднял руки:
— Послушайте, молодой человек, давайте не будем обострять ситуацию, и не будем доводить дело до скандала. Я попросил бы вас очистить территорию вверенного мне Детского дома.
Парень криво ухмыльнулся:
— А то что? — спросил он. — В ментовку пожалуешься?
Он подошёл ко мне, и схватив меня за грудки попытался ударить головой мне в лицо.
Ну это мы проходили. Я отступил на шаг, резко перехватил его руки, сделал подсечку, и молодой хулиган оказался на земле. Парень удивленно вытаращил глаза и, глядя на меня снизу-вверх, свозь зубы процедил:
— Ты что, с***, творишь? Ты попал! Ты понял! — в его руке блеснул нож. А трое, до этого спокойно стоявших парней, тоже стали приближаться к нам, крутя в руках, не весть откуда взявшиеся, чёрные короткие дубинки.
Я понял, что сейчас будет жёстко. С четырьмя молодыми быками, какой бы подготовленный я не был, я не справлюсь. Краем глаза я ощутил движение справа и, чуть обернувшись, увидел Михалыча приближающегося к нам с лопатой наперевес. Не оборачиваюсь я крикнул ему:
— Не вмешивайся! — и приняв боевую стойку, приготовился драться.
***
Сидящий под кустами сирени Сущик, поднял лапки к груди и через мгновение, в них появился сияющий ярко-изумрудный огненный шар. Существо подбросило его вверх и произнесло:
— Я ухожу…
И исчез.
А ярко-изумрудный огненный шар раздулся до размера апельсина и с лёгким хлопком лопнул.
***
Парни приближались. Я спиною чувствовал, что Михалыч никуда не ушёл. Но сказать ему уже ничего не мог.
— Хватит! — вдруг, со стороны калитки, раздался чей-то голос.
Трое парней застыли как вкопанные, лишь мой лысый знакомец, всё так же продолжал приближаться ко мне.
— Ёрш, остынь! Я сказал, — донеслось снова.
Парень остановился, посмотрел назад, потом на меня. Что-то сердито процедил сквозь зубы, сплюнул на землю и отошёл. А ко мне приближался человек невысокого роста, с широченными плечами, и с мускулистыми руками густо покрытыми синими татуировками. Он шёл ко мне улыбаясь во все свои золотые зубы.
— А я всё смотрю — ты это, или не ты, — сказал он, подходя ко мне и протягивая руку. — Ну здорово, Лепила.
— Здравствуй, Саша, — ответил я, пожимая протянутую мне руку.
— Как сам? — спросил он, продолжая золотозубо улыбаться.
— Да ничего вроде, — ответил я. — А ты как?
Он не успел ничего ответить. За ногу меня обхватили маленькие ручки. Я посмотрел вниз и увидел Олюшку. Саша тоже её увидел. Он присел на корточки и протянул ей невесть откуда взявшуюся у него в руках конфету.
— Здравствуй, малышка.
— Здравствуйте, а вы дядю Юру обижать не будете?
— Кто же его обидит? — рассмеялся Саша.
Я нагнулся и подхватил девочку на руки. Саша выпрямился, серьёзно посмотрел на меня и сказал:
— Я знаю твою печаль. Никто вас больше не тронет. Живите, как жили. Это говорю тебе — я.
— Спасибо, — ни минуты, не сомневаясь в его словах сказал я.
— Ты не думай, это не только за то, что ты спасал наши жизни много лет, и оставался человеком в тех ситуациях, когда другие полностью теряли человеческий облик. Это — для детей, — он потрепал Олюшку по густым каштановым локонам.
— В деньгах нуждаетесь?
— Да нет, вроде бы.
— Ну да, действительно: вроде бы, — он окинул взглядом, старое ветхое здание, и покачал головой. Порывшись в карманах, он сунул мне в карман рубашки картонный прямоугольник:
- В общем проблемы какие будут, звони. А дом остаётся за вами. Если что, скажешь Саша Седой так решил! Ну бывай, Гагарин, — и он опять протянул мне свою густо покрытую татуировками руку. Опять потрепал по волосам Олюшку и, не оборачиваясь, пошёл по дорожке к калитке.
— Саша, — окликнул я его.
Он обернулся.
— Саш, я давно мучаюсь вопросом: а почему «Седой»?
Он опять широко улыбнулся своей золотозубой улыбкой и сказал, проведя рукой по короткому ёжику ярко-рыжих волос:
— Потому что — рыжий!
«Логично», — подумал я, глядя, как он со своей компанией садятся в машины и уезжают.
— Юрий Алексеевич! — донеслось из-за спины.
Я обернулся: к нам быстрым шагом приближалась Екатерина Владимировна, лицо её было суровым, а глаза метали молнии.
— Юрий Алексеевич! Это возмутительно! Я не нахожу слов! Вы неизвестно кто! Вы непонятно кто! Но вы не педагог!
Я удивленно уставился на неё.
— Да-да, вы не педагог! Вы устроили безобразнейшую драку на глазах у детей! — она перевела дыхание. — И потом: кто это был? Вы его знаете?
— Встречались как-то, — пожимая плечами ответил я.
Она закатила глаза и продолжила:
— Вот! И ещё вот эти ваши возмутительные знакомства! Вы не педагог! И точка! — сказав всё это она резко развернулась на каблуках, и чуть ли не бегом направилась к дому.
Я посмотрел на, сидящую на моих руках Олюшку, тронул пальцем её веснушчатый носик и сказал:
— Ну что носики-курносики, веснушки-конопушки? Не педагог дядя Юра. Драку устроил, и знакомства возмутительные. Зато домик отстояли.
Олюшка радостно засмеялась