Ты приезжай. Я накопил историй о трижды затонувшем корабле. Здесь музыка играет на повторе. Смотритель снов цитирует Рабле по памяти, но забывает лица своих детей, забывших про него.
Ты приезжай. Здесь можно поселиться на берегу, где долгой синевой переполняет день, минуту, вечность, меняя очертания вещей. Где юности не верится в конечность и верится, что нет её вообще.
Я стал скучнее и неинтересней, простреливает в области спины. Зато я научился слушать песни, зовущие меня из глубины. Увы и ах, я слов не разбираю, но знаешь, тоже иногда пою. Мне далеко до бога и до рая, возможно, там невесело, в раю. Хотя ещё никто не возвращался, возможно, сбой, возможно, сервер лёг. Как утверждает местное мещанство — я сумасброд, насмешка, огонёк. Искусство престарелых ловеласов — взлететь повыше и уйти в пике.
Ты приезжай. Я делатель рассказов о дважды непогибшем рыбаке. Здесь много солнца, правда, не Карибы. Маслины, козий сыр, дешёвый брют. Зато живут диковинные рыбы. Подумать только, как они поют. Им оперы, наверно, пишет Гендель за лучшую экскурсию по дну.
Ты приезжай. Я выучил легенду. Легенду про любовь. Всего одну. Чудную. Исключительно для смеха. По-моему, ты не приедешь, да?
***
Жаклин хватает сумку. Надо ехать — напомнить, для чего поёт вода. И кто её учил, давал уроки вполголоса, стараясь не шуметь: мы сбудемся в назначенные сроки для нежных рыб, преодолевших смерть.
Ты сбудешься. Не сразу, постепенно. Жаклин когда-то пела. Так давно, пока ещё была поющей пеной, а сказочникам всё разрешено