Тьма качается, как повешенный с фиолетовым языком. На часах городского лешего время — петелька с узелком. Невозможно придать значение, но, спасаясь от суеты, отправляются в путь кочевники, постоянно горят мосты.
Вдалеке полыхает зарево, мир устроен не по уму. Мир однажды отстроят заново, если будет вообще кому. И молочник гремит бидонами, пополняя запас реки. Все Иваны теперь бездомные. Знай юродствуют, дураки, знай угадывай несогласие. Обнимают крылом подруг. Потому что в лесу на ясене живёт редкая птица Фруг. Угощает прохожих винами. Есть пирожные, есть нуга. Головёнка у Фруг совиная, человеческая нога. Закачается, будто палуба, не заденет, и хорошо. Птица просит о чём-то жалобно, заливается «шёл-шёл-шёл».
Несмеяна укрылась в тереме, собирает свой чемодан. Свет рождается, как потерянный, даровитый не по годам. Сразу ходит, при каждом случае. Удирая от западни, отправляются в сказку лучшие (вот бы сделать, чтоб мы — они).
Гаснут окна, пустеют улицы, вечный голод неутолим. Только ёлки самолюбуются, все игрушки достались им. По дороге подошвы топают, деловито, не абы как, потому что сидит на тополе покровительница бродяг, пилигримов, певцов, апостолов. Подстрекателей да расстриг. Птица Фруг — оперенье пёстрое, человеческий страшный крик — угощает их козинаками, тульским пряником и халвой. И деревья, согнувшись знаками, гладят ветками: лес живой. Спи спокойно, господня летчица. Люди носят в себе беду. Непременно война закончится, если снова они пойдут