Когда станет небо синей стократ, как те васильки в траве, тогда я уйду далеко в закат, а ты далеко в рассвет.
Я вряд ли дождусь от тебя письма (своё я сожгу в печи). Забудь, что ужасной была зима, теряй от зимы ключи.
Но кто-то серьёзный, тобой ведом, напомнит, каким был снег. Я, может, придумаю новый дом, а, может, явлюсь во сне. Ведь ты обожала гулять по снам с июлем у самых плеч. Так просто, так жалко, так цель ясна: я должен тебя беречь, лечить твои раны, топить твой лёд, пока на чужой земле ржавеет мой маленький самолёт со звёздочкой на крыле.
Но я отыщу его, я смогу, я знаю, что хоть убей, сквозь грозы, цунами, метель, пургу я буду лететь к тебе. Самум, трамонтана, хамсин, мистраль, борей, что стегал как прут — на долгом пути соберу ветра, в стеклянный флакон запру. Запру ароматы степей, лугов, цветных фонарей в саду, ореховый запах, следы богов, растущую вслед звезду.
Когда наконец отыщу их все и тщательно их встряхну, пойму, что на солнечной полосе не гладит никто волну. Скучает мой маленький капитан, кораблик поставил в док.
В одной из загадочных южных стран, где ласточка вьёт гнездо, скорей всего, стану носить бушлат, пить ром и крепить бушприт. И курс на Тортугу, и даль светла, и мачта пускай скрипит.
Флакон будет полон уже на треть (я выше тебе писал), но разве моря перестали петь и кончились чудеса: танцующий луч, одинокий риф, шипастый морской дракон? Их тоже, как пленников замка Иф, в стеклянный возьму флакон.
Возьму неоткрытые острова, открытые маяки и пену — косматую гриву льва, и песну, что любит кит.
Мне будет ночами шептать прибой (он сказки шептать горазд). Вот шарик — он круглый, и мы с тобой столкнёмся который раз.
Вечернее пламя нырнёт в камин, а я попрошу: забудь.
Прими неприкаянный глупый мир и сделай с ним что-нибудь. Ну хочешь — подвеску для ярких бус, сокровище, медальон.
Ты видишь: на треть пузырёк мой пуст, и я это тоже он.
Когда покачнётся небесный свод и встанут герои книг,
возьми моё сердце, вложи в него, пожалуйста, сохрани.