Целый день меня не отпускает то, что я услышал вчера по нашему русскоязычному радио «Рэка». А вчера я услышал беседу с молодым израильтянином (к сожалению, не запомнил, как его зовут, лишь то, что его фамилия заканчивается на… ский), который создал ивритоязычный сайт «Ветераны Второй мировой войны».
На это дело его после окончания службы в ЦАХАЛ вдохновил дед, с которым он ходил на парады ветеранов-фронтовиков в Иерусалиме. Так вот, этот замечательный парень задался целью сохранить память о живущих фронтовиках, которых остается все меньше и меньше. Он знакомился с ними на таких парадах, договаривался о встрече, приезжал и записывал на видео их воспоминания, переводя их на иврит. Для этого он специально приобрел профессиональную видео-аудио аппаратуру. У него создался архив из десятков бесценных свидетельств участников Второй мировой. Среди них есть воспоминания фронтовиков-репатриантов и из бывшего Советского Союза, и из Франции, Америки, Польши. Эти видеозаписи он старается распространять и показывать молодежи по всему Израилю. Он говорил, что его поразило, с каким вниманием старшеклассники неотрывно по часу-полтора смотрели и слушали записанные им беседы с фронтовиками.
На вопрос ведущей передачу Яны Брискман, что ему особенно врезалось в память из таких бесед, он рассказал о такой истории, которая меня не отпускает уже второй день.
На одном из парадов этот парень познакомился с ветераном (я, к сожалению, не расслышал, как его имя, но запомнил, что фамилия — Кац).
На войну он попал в 1943-м году туда, где происходило самое известное в истории Второй мировой войны танковое сражение у станции Прохоровка на Курской дуге.
Этот фронтовик Кац рассказал, что за первые полчаса сражения из двухсот бойцов его стрелкового батальона в живых осталось шесть человек. Со всех сторон были немецкие танки. И тогда эти шестеро оставшихся в живых вызвали огонь на себя. После разрывов советских снарядов на поле остались подбитые фашистские машины, перепаханная земля и… двое живых из шести бойцов, включая Каца. Перебежками они перебрались на другой участок боя, где было еще одно скопление немецких танков, и, укрывшись в полуразрушенном окопчике, смогли снова обозначить это место нашим артиллеристам. Почти тут же на окоп надвинулся немецкий «Тигр». Одной гусеницей он задел голову Каца, сбив и расплющив его каску, а другой гусеницей переехал второго бойца.
Очнувшись, Кац почувствовал, что он ослеп. Не понимая до конца, жив он или нет, боец пополз по перепаханной взрывами и изборожденной танковыми гусеницами земле. Была июльская жара, воздух пропитан пороховой и дизельно-бензиновой гарью, запахами горящего железа и человеческих тел. Нестерпимо хотелось пить. Чтобы утолить жажду, Кац пил из луж и воронок от взрывов. Сколько времени это продолжалось, он не помнил. На последнем издыхании Кац услышал приближающийся танк. По звуку двигателя он понял, что это наша «тридцатьчетверка». Чтобы привлечь к себе внимание, Кац выстрелил в воздух последним патроном, который оставил для себя на случай попадания в плен.
Со страшной травмой головы Кац провел в госпиталях полгода. Зрение к нему вернулось, и он смог опять вернуться в строй. Провоевал до самого конца войны. Был еще серьезно ранен шесть раз и три, как он сам считал, несерьезно.
Вот такую историю я узнал в день 80-летия со дня начала Второй мировой войны.