После нашего отъезда эмиграционный центр в Ладисполи просуществовал менее полугода.

В ноябре — декабре того же, 1989 года, всех остававшихся в Ладисполи эмигрантов, включая отказников, даже тех, кто подавал апелляции и успел получить отказ по 2−3 раза, посадили в самолёты и отправили в Америку. Мне об этом рассказал Гриша Надгорный, приехавший в Нью-Йорк в конце ноября.

У Гриши я встретил ещё одного парня из нашей бригады, а также Римму. Она рассказала, что видела меня на улице, но решила, что ошиблась, ведь я должен быть в Австралии.

Мы обменялись телефонами, а вскоре я понял, что мои чувства к ней гораздо глубже, чем просто дружба, и мы начали встречаться.

Вероятно, я чувствовал симпатию к ней и в Италии, но, будучи ответственным за семью, не позволял себе думать о чём-то романтическом, да и Римма не стала бы встречаться с женатым мужчиной.

А в Нью-Йорке всё встало на свои места, и через два года у меня была любимая жена, а в качестве бесплатного приложения — сын Максим и вторая дочка, которую, по иронии судьбы, звали, как и старшую, Иришкой. К этому времени и Марина уже вышла замуж, получив при этом не только вторую, взрослую дочку, но и внучку.

В 2001 году мой сын Максим, поехав в отпуск в Италию, заехал в Ладисполи.

Гостиницы «Рояль» больше не было, на её месте был жилой комплекс. Фонтан, казавшийся ему большим, оказался маленьким, городок был тихим и спокойным, не верилось, что именно здесь кипели страсти, бурлил людской муравейник. Всё было совсем не так, как раньше.

И только большая табличка на железнодорожной станции, по-итальянски и по-русски призывавшая не ходить по путям, но пользоваться подземным переходом, напоминала о том, что происходило здесь 12 лет назад.

Нью-Джерси, 2003 год