на разбитом асфальте — лишь ломтики талого снега:
здесь апрель пожирает всё зимнее солнечной пастью.
здесь любому, даже самому старому человеку
хочется счастья — леденцово-сиропного счастья…
только счастья не будет, будут — кошки, дворы и мусор,
комья липнущей грязи и прошлогодней гнили…
помнишь, как мы курили здесь, что-то с ментоловым вкусом,
а потом приходили домой, и взрослые нас лупили.
помнишь эту тропинку, этот старый киоск и рябину,
как постукивали каблучки, как задирались юбки?
как весеннее небо казалось сапфировой парусиной,
как от первого поцелуя можно было лишиться рассудка…
помнишь, как пахло в квартире, где вы лежали, молча —
выцветшими обоями, пыльными книгами, супом.
как весна колыхала шторы, и птицы кричали всё громче…
и вода текла по телам, а потом — по соседским трубам.
ты искал это счастье повсюду, ты верил в него, как в Иисуса,
думал, что снег сойдёт, а под ним будут райские кущи.
только тридцать вторая весна не имеет ни цвета, ни вкуса,
всё идёт по затёртому кругу: суши, секс, расставание, суши.
вот опять под соломенным светом носятся чьи-то дети,
и сползают нелепые шапки, и мокнут тяжёлые ранцы…
леденцово-сиропное счастье разливается по планете,
только нам уже никогда
ни капельки
не достанется…