На гитаре натренькала что-то щемяще-щенячье,
Приоткрыла окно и впустила подлунные блики.
Я смотрела на небо-хотела завыть по собачьи
Или просто по-волчьи, но таяли в воздухе крики.

Я звонила тебе, пробиваясь сквозь темные тучи,
Чтоб услышать твой голос-достаточно мне и малости-
Бессердечная женщина мне отвечала скрипуче,
Что находишься ты сейчас в зоне недосягаемости.

Просто ты недоступен, но временно, мне объяснили
На английском, на русском, но я понимала иначе.
И причина не в том, что к тебе не доходят сигналы,
Просто я для тебя ничего уже больше не значу.

Ты за этим к нему и льнула, привыкала, ждала из мглы —
чтоб ходить сейчас тупо, снуло, и башкой собирать
углы.
Ты затем с ним и говорила, и делила постель одну —
чтобы вцепляться теперь в перила так, как будто
идешь ко дну.
Ты еще одна самка; особь; так чего поднимаешь
вой?
Он еще один верный способ остро чуять себя
живой.
Тебя что, не предупреждали, что потом тошнота и дрожь?
Мы ж такие видали дали, что не очень-то и дойдешь.
Мы такие видали виды, что аж скручивало в груди;
ну какие теперь обид…
… показать весь текст …

Все, что мне в нем казалось загадочным и богатым внутренним миром, оказалось просто ебанутостью…

Ты обещал, что мы больше не увидимся… А сам снишься мне каждый день…

Нежность, ревность, боль — паяцами.
А бесстрастной быть — искусство.
Как бы с этим разобраться-то?
Ампутировать бы чувства.
Замело глаза отчаяньем,
А внутри — как будто спица.
Наказал меня молчанием…
А тебе-то сладко спится?

Я сильно кричала. Во сне. Этой ночью.
Мне просто приснилось, как я умерла,
Как мы превратились с тобой в стаю волчью.
А я была слабой, слабее тебя…

А волки такие… они тех, кто болен
С собой не берут, оставляя лежать.
Но разум тебе подсказал, что ты волен…
— Ты волен решение сам выбирать!

Немного подумав, на лапы взирая,
Ты медленно стал отходить,
А я все в глаза тебе, тихо страдая,
Пыталась смотреть и понять… и простить…
… показать весь текст …

пора убегать, цокая каблучками, ох как пора,
и забыться спокойным пятничным светлым сном.
у меня в сердце — пушечная сквозная дыра,
и ему, видимо, очень удобно живётся в нём.

отсутствие близких людей я замещаю чтением книг,
печаль выжигается после нескольких кинолент.
я привыкла молчать, когда хочется выть I am so sick!
и это, наверно, источник всех моих бед.

у меня в сердце дыра размером в один аршин;
кровоточит, саднит, гноится, и некому залатать.
мне б чуть — чуть с ним поговорить! хотя бы часок один!
мне бы только что он счастлив теперь знать.

Казалось бы — ничего у нас не срослось…
Но когда его взгляд пронизывает меня насквозь,
а пальцы нетерпеливо касаются моих волос —
я настойчиво забываю, сколько было пролито слёз,
и моё тело тает в его руках, как воск.

И какая уже разница, что там у нас не срослось,
когда вот оно — всего искра и понеслось.

соблюдая все заповеди приличия,
ты теперь избегаешь его старательно.
между вами особый род безразличия:
вы приятели.

жизнь откровенно геометрична:
любовные треугольники, замкнутые круги;
на данном отрезке ты ему безразлична,
но о том, что это взаимно, не лги,
не лги.

Вместо года прошло несколько лет.
Вместо гвоздей как по маслу входят сверла.
Я одену шлем и бронежилет.
Но ты умней — ты будешь целиться в горло.

День начинается с тоски —
Привычной, неотвязной, жгучей.
Коснуться бы твоей руки
И куртки кожаной скрипучей.
Плеча почувствовать тепло,
Закрыть глаза и на минутку
Забыть, что прахом все пошло,
Забыть, что жить на свете жутко…

Мне стало больно каждое утро
Идти по старой, пыльной дороге.
Эти осколки воздушных замков
Ранят мои босые ноги.
Я знаю, это пройдет. Потом.
А пока — нету счета ранкам.
Ты сам попробуй пройтись босиком
По разбитым воздушным замкам.

Я боюсь выходных. Ненормально?
Но глаза твои гаснут в субботу.
Ты уходишь в себя нереально,
И спешишь все равно на работу.
И причин подбирая две тонны,
Ты из дома, как черт от амвона.
На работе для мыслей просторно,
Есть возможность увидеть другого.
И звонки принимать без опаски,
И болтать непрерывно, часами,
И писать ему письма по аське,
Обо всем, что случается с вами.
Я боюсь выходных. Это больно.
Не хочу, чтоб ты знала про это.
… показать весь текст …

Это была беда, хорошо знакомая людям. Но, когда в нашу жизнь входит горе, нам, несчастным, кажется, что никто ещё до нас не испытывал подобной боли.

Ты меня начинил собой, как свинцом начиняют плоть…
Отлюбил настояще,
но коротко
и в упор…
Чтоб тебя из меня достать, нужно сердце мое вспороть…
Впрочем, это я так…
Констатирую…
Не в укор…
Ты занежил меня дотла, до предела, до дыр в душе, Оставляя на память
большой по себе
сквозняк…
Вот такие мои дела — рассыпаются, как драже…
Мне бы справиться с этим!
Да только пока —
… показать весь текст …

Стремясь к сохранению изжившего себя брака ради детей, родители жертвуют своим и их счастьем!

«Вы действительно хотите удалить сообщения без возможности восстановления?»

Ты знаешь, я решилась на убийство,
задумав эвтаназию любви,
и оказались под прицелом письма
входяще-исходящие твои,
их, словно голубей почтовых, в стаю
я собрала… читаю, нет, пою,
и не пою, скорее, отпеваю,
надеясь, что окажутся в раю.

Мне нравится, что письма жечь не надо,
эпистолярной инквизиции конец,
оправдана безгрешная бумага.
… показать весь текст …

Она приходит так каждую ночь…
Что-то шепчет ему на ушко…
Он просыпается, гонит сон прочь,
Переворачивает… подушку…

«Мне снова снится этот кошмар!»,
Встает, на кухне пьет жадно воду,
Чтоб успокоить душевный жар,
Добавив каплю лимона и соды…

Потом возвращается, ложится опять,
Пытаясь отвлечься от дум, забыться,
Шепчет: «Давно на тебя наплевать!!!
Все хватит! Закрыта твоя страница».
… показать весь текст …

Подарили боль — изысканный стиль и качество.
Не стихает, сводит с ума, поется.
От нее бессовестно горько плачется.
И катастрофически много пьется.

Разрастется, волей, глядишь, надышится.
Сеточкой сосудов в глазах порвется.
От тебя немыслимо много пишется.
Жалко, что фактически не живется.

Без тебя мне почти так же плохо, как и с тобой.