Недавно читала, что ученые якобы обнаружили поток… не люблю это слово, но никуда не денешься, поток энергии, лучи, исходящие из материнских глаз и проникающие прямо в мозг ребенка, и мозг от этого сразу начинает усиленно развиваться, и прочее.

Не знаю, можно ли с помощью приборов обнаружить лучи любви, струящиеся из маминых глаз, но ведь измеряй — не измеряй, а любовь мамина струится через взгляд. И оказывает мощное воздействие на душу, ум, сердце, психику ребенка. Можно ограничить это облучение любовью до вечерних и утренних кратковременных сеансов, а остальное время облучать дитя мысленно на работе. Если позволит время и шеф не вредный. Это как светолюбивое растение периодически выносить на свет. Никто же не лишает растение света! Вот, утром на него посветили. Вот, и вечером тоже. Чего ему еще нужно-то? А попробуйте объяснить это растению. Надеюсь, оно поймет. А потом сравните это растение с другим, растущим на солнце всегда.

Однако встреча с Богом в молитве происходит не всегда. Ведь даже встречаясь с человеком, мы далеко не всегда можем преодолеть разделяющие нас барьеры, сойти в глубины, часто наше общение с людьми ограничивается лишь поверхностным уровнем. Так и в молитве. Порой мы чувствуем, что между нами и Богом — словно глухая стена, что Бог нас не слышит. Но мы должны понять, что этот барьер поставлен не Богом: мы сами своими грехами воздвигаем его. По словам одного западного средневекового богослова, Бог всегда рядом с нами, но мы бываем далеки от Него, Бог всегда слышит нас, но мы не слышим Его, Бог всегда внутри нас, но мы -снаружи, Бог в нас дома, но мы в Нем чужие.

Бог не может быть лишь «вспомогательным средством» в наших земных делах. Главным содержанием молитвы должно всегда оставаться само предстояние Богу, сама встреча с Ним. Молиться нужно для того, чтобы побыть с Богом, соприкоснуться с Богом, ощутить присутствие Бога.

Неверующие упрекают нас, что мы, православные священники, не только напоминаем верующим о смерти, но и пугаем их ею. Это не так. Мы и себе, братья и сестры, и всем тем, кто имеет уши, дабы слышать, говорим лишь истину: мы оставим этот мир. Это знают и неверующие, но они не знают и не хотят знать о том, что душа бессмертна и что она предстанет пред лицом Божиим, чтобы принять или блаженство вечное, или муку вечную. А мы должны это знать, должны быть теми, кто понимает, что делает.

Повторяю и себе, и вам: нас Господь послал в наше время и дал нам задачи, которые каждый из нас должен выполнить и в своей семье, и в обществе, и в Церкви, и во всем человечестве.

И говорю еще, опять повторяя: выполним ли мы эти задачи с полной силой, которую дал нам Бог, и полным желанием, — все это зависит от нас. Мы часто говорим, что если бы мы родились в какое-то более счастливое и лучшее время, то были бы лучше. Это только отговорка! Бог дал нам силы в тот же момент, когда нас поставил в …
… показать весь текст …

Вроде и не пусто, но мысли
в слова не облекаются
Смыслы - бессловно проживаются.
Счастье — наполненное ждет
и неизбежность не давит,
Только время несется быстро-быстро
и я не успеваю за ним своими мыслями…

…У правнука былой христианской цивилизации в словарном запасе всё те же слова, что и триста-четыреста лет назад: вера, надежда, любовь. Но это уже «вера в прогресс», «надежда на научные достижения» и «любовь к себе». Борьба за истину переросла для него в борьбу за рынки сбыта. А частицей большого целого он чувствует себя не на крестном ходу и не в храме, а на стадионе и возле урны с бюллетенями на очередных выборах.

Этот милейший человек любит животных, но лишь потому, что не любит людей, а любить хоть кого-то, да надо. Смирение он обозвал униженностью, а гордыню — добродетелью. Наконец, потеряв всякий вкус к истине, он решил, что истины нет вообще, и, значит, все по-своему правы.

Эту мерзкую мысль он объявил своим достижением и назвал толерантностью

Осуждение и злословие — самые страшные грехи, они сильнее, чем любой другой грех, удаляют Благодать Божию. «Как вода угашает огонь, — говорит святой Иоанн Лествичник, — так осуждение угашает благодать Божию.

Святые сказали, что когда человек находит свою половину, весь мир теряет признаки пола. У «него» есть «она», все остальные — просто люди. Брак спасает от всемирного разлияния в блудную лужу. Сродни браку — монашество. Кроме этих двух уздечек мне неизвестны иные способы уцеломудрить и взнуздать человечество. Причем молодой жених или неопытный монах могут валять дурака в разговорах с противоположным полом. Это — промасленная пакля, не знающая о своей горючести. Добрый муж и искусный монах бегут от всего того, что иного пола, но не от твоей плоти.

—  Геронда, почему так происходит: когда я осуждаю сестру за какой-нибудь недочёт, то потом сама делаю то же самое?

—  Если кто-то осуждает за что-нибудь другого, но неосознаёт своего падения и не кается, то обычно сам впа дает в тот же грех. Так происходит, чтобы человек осоз нал своё падение. Бог по Своей любви попускает скопи ровать состояние того, кого он осудил. Если, например, скажешь про кого-нибудь, что он корыстолюбив, и не поймёшь того, что ты осудила, то Бог отнимет Свою бла годать и попустит, чтобы и ты впала в корыстолюбие — и ты начнёшь копить. Пока ты не осознаешь своего паде ния и не попросишь у Бога прощения, будут действовать духовные законы.

Любовь — это не чувство. Любовь — это состояние воли.

Любовь, как говорит апостол Павел, это совокупность совершенств. А совершенств, добродетелей невозможно достичь без волевых усилий. «Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; всё покрывает, всему верит, всего надеется, всё переносит» — такое возможно только при волевом состоянии человека.

Именно в силу того, что любовь — волевое состояние, Господь дает заповеди о любви к Богу и к ближнему. Если бы любовь была только чувством, то, естественно, никакой заповеди о любви не могло бы быть

Муж звонит по телефону: -Ты где?
— Я в маршрутке, домой еду.
— Давай быстрее.

Если мы будем снисходительно относиться к ошибкам других людей и не будем их осуждать, то потом сможем сказать Христу: «Боже, помести и меня в рай, в какой-нибудь уголок!» Помнишь, что написано в Отечнике о нерадивом мона хе, который спасся, потому что не осуждал. Когда ему пришло время умирать, он был весел и спокоен. Тогда старец ради духовной пользы отцов, собравшихся из других келий, спросил его: «Брат, почему ты не боишься смерти, ведь ты же жил нерадиво?» Брат ему ответил: «Это правда, что я жил нерадиво, но с того времени, как я стал монахом, я старался никого не осуждать, поэтому теперь я скажу Христу: „Христе, я несчастный человек, но, по крайней мере, Твою заповедь „Не судите, да не судими будете“ я соблюл“». «Блажен ты, брат, — сказал ему старец, — потому что получил спасение без труда».

—  Геронда, некоторые верующие люди, когда видят че ловека, живущего во грехе, говорят: «Он прямой дорогойидёт в ад !»

— Да, если мирские люди пойдут в ад из-за распутства, то духовные из-за осуждения… Ни о ком нельзя сказать, что он пойдёт в ад. Мы не знаем, как действует Бог. Суды Божий — бездна Никого не надо осуждать, потому что так мы восхищаем суд из рук Божиих, сами делаем себя богами. Если Христос спросит нас в день Суда, вот тогда и скажем своё мнение…

В девятом классе все сдают ГИА — государственную итоговую аттестацию. Требования чуть помягче, чем на ЕГЭ, но все же…
И вот сидим мы как-то с Дашей, думаем, как сдавать-то будем. «Распланировали», кого с кем на каком экзамене посадить должны. Я русский знаю хорошо, Дашуня не очень. А вот в математике мы обе — совсем никак.
Русский язык кое-как написали, «запланировали», чтобы на математике меня посадили с Настей, а Дашу с Яной — они у нас отличницы. Помогут если что.
И вот на экзамене нас р…
… показать весь текст …

Прощайте, не надо дуться! Если простить даже очень виноватого дорогого человека — он всегда оценит это.

Бед и неправд вокруг много. Кто ж спорит? Но если только видеть чужое зло, не получится ли так, что гневно и жарко критикующий всех и вся человек — ангел, невесть как затесавшийся в толпу грешников? Он праведно гневен. Он знает, кого и за что карать.
Хотелось бы видеть ангелов во плоти вокруг себя во множестве, и ищу я их. Не нахожу, правда. Ангелу молиться свойственно, а критиканы не молятся. Ангел высших не злословит, и Михаил Архангел даже диаволу «не смел произнести укоризненного суда, но сказал «Да запретит тебе Господь» (Иуд. 1:9) Беззаконники же «идут в след скверных похотей плоти, презирают начальства, дерзки, своевольны и не страшатся злословить высших» (2 Пет. 2:10) Опять приходим к тому, что небрежет о себе человек раздраженный и завистливый, и Слова Божия не знает, иначе бы помнил, что в его глазу — бревно, а в чужих глазах — лишь сучки.

— Вот бабочки! (это я про детей: один телефон дома оставил, вторая спорила всю дорогу, что на шпильках ходить по школе — самое то)
- Сама ты бабочка (это муж) вставать раньше надо и за детьми следить!
— Я бабочка? Да ты сам бабочка! Рассказать почему? (это снова я).
- Ну если мы бабочки, то я — махаон, а ты — капустница!
Обиделась. Молчу. Ну и что, кто капустницы более жизнестойкие. И я выбрала себе самую красивую бабочку. И значит вкус у меня лучше. Все равно обидно.

Дзен-буддист может сказать, что дороже всего — мертвая кошка. У нее нет цены. Это правильно. Это пощечина по мордасам тем, кто решил все вообще прокалькулировать. Но этого мало.

Чтобы потеснить деньги с места, им не свойственного, мало отстреливаться восточными каламбурами. Нужно определить самый главный перечень вещей и понятий, которые деньгами не измеряются.

Жена, дети, родители не продаются. Если даже кто-то назначит им цену, указанную сумму нельзя обсуждать. Это торг о бесценном, и он позорен.

Не продается Родина, если, конечно, такое понятие присутствует в мозгу пациента.

Не продается вера.

Не продается честь.

Совесть, даже будучи попранной при помощи шуршащих денежных знаков, все равно откажется признать себя проданной и будет мучить беззаконного продавца до смерти и далее.
… показать весь текст …

Однажды в походе, классе в восьмом, мы с Дашкой пошли к реке. У Дашки были удобные шорты с глубокими карманами, и наши с ней деньги хранились у нее. Денег было рублей 200.
Спускаемся короче, к речке, а на тропинке валяются еще 200 рублей. Вот кайф, думаем. Сидим у речки мечтаем, как домой приедем, пойдем гулять. Накупим чипсов, колы, фанты кириешек. Как ни считаем, все у нас денег много, и еще остается. Придумали, как потратим, решили обратно идти.
Поднимаемся вверх от речки, смотрим, а у тропинки еще 200 рублей валяются. Обрадовались — 600 — это уже прилично, можно не только чипсы с колой, но и что-то поинтереснее купить. Давай, говорю Даше, пересчитай, сколько у нас денег.
Полезла Дашуня в карман, денег нет. В другой — тоже нет. Осмотрела карманы внимательнее — дырку нашла. А то бы нам пришлось придумывать, как 800 тратить.