Уезжая в командировку, муж дает мне деньги. Прикидывая что-то в уме, говорит:
— Смотри не трать.

Толерантность — это даже не снисхождение и никак не сострадание, а попустительство и усыпление совести. Это анти-любовь, слепое безразличие. Если любви несносно смотреть на погибель любимого, то для толерантности этой проблемы не существует.

Можно, конечно, перепутать любовь и толерантность или смешать оба понятия. Но эта смесь способна существовать лишь до появления мыслей о Создателе. Как только слово «Бог» произнесено и мысль о Нём вспыхнула, любовь начинает отделяться от толерантности, словно масло от воды. Она начинает подниматься вверх, оставляя внизу тяжёлые и неуклюжие земные понятия.

Согласно Евангелию я, конечно, виноват, но я свободен. На меня все влияют, но я все равно свободен. На глубине сердца я недоступен влияниям и ответственен сам за все свои поступки. Меня нельзя заставить грешить. Можно только убедить и соблазнить, но последнее слово за мной и мне за все отвечать. Такова прозрачная тяжесть Евангелия.

Евангельское умение относиться с ненавистью к некоторым, и весьма многим, учениям и различным способам поведения есть обратная сторона умения любить: кто никого и ничего не любит, тому не на что гневаться и нечего ненавидеть. В День оный Христос скажет одним: Придите ко Мне, благословенные (Мф. 25, 34), а другим: Отойдите от Меня, проклятые (Мф. 25, 41). Это будет в высшей степени не толерантно, но это будет справедливо и истинно.

Для трезвой самооценки человеку необходимы мужество и благородство. Мелкий паршивец, чувствуя кожей и узнавая из новостей, что таких, как он, в мире множество, что количество действительных членов «тайного братства паршивцев» неуклонно увеличивается, ни за что не захочет каяться в своих грехах. Он скорее скажет, что горд своей свободой и имеет право грешить, а право это ему не кто иной, как Господь Бог, лично даровал. Как выразился недавно в Англии один епископ-гей: «Меня таким Бог создал, и я за это Богу благодарен». Свалил свои смертные грехи на Господа Бога и ещё поблагодарил Его за это! Уму непостижимо.

…Ладно бы сказал человек: «Я — мелкий негодяй и бытовой развратник. Все, похожие на меня, милы мне как братья. Нет у меня сил их судить. Потому я — за снисхождение и за терпимость, то есть за толерантность к грехам и слабостям». В таких словах можно даже разглядеть евангельскую черту — признание своей немощи и отказ судить других: я не сужу, авось не осуждён буду.

Но человек не говорит таких слов. Невыгодно ему свой грех назвать грехом, а не добродетелью. Он не только каяться не хочет, он хочет своим грехом гордиться. Он выставляет свой греховный образ жизни как форму самовыражения, чтобы затем потребовать от нас уважать его личный выбор.

— Ты ненормальная!
— Конечно. Я не нормальная, я классная!

Мы знаем, что прощение не означает оправдания: мол, ничего страшного. Прощать — не значит отказываться от стержневой идеи различения добра от зла. «Ты виноват, но ты прощён», — это Евангелие. «Ты не виноват», — это толерантность.

Редко говорится о том, что косвенным осуждением может явиться похвала. Вы можете восторженно хвалить знакомого доктора, священника, школьного учителя, а между строчек этой похвалы будет угадываться порицание в адрес других священников, докторов, учителей. Это может звучать: дескать, вот этот — да, великий человек, а тот — так, мелочь. Это может и не звучать, но подразумеваться, и выходит, что заповедь о неосуждении усложняется и что даже в похвалах мы должны быть сдержанны и внимательны.

Интересное чувство возникает, когда удалют из подписки… Особенно те, кто минусовал)))

Мы не имеем права путать добро и зло, уравнивать их и, по причине боязни впасть в осуждение, отказаться от нравственных оценок. Без понимания, что такое «хорошо» и что такое «плохо», жизнь человеческая вряд ли вообще возможна. Чтобы, по слову псалма, уклониться от зла и сотворить благо (Пс. 33, 15), нужна и нравственная чуткость, и опыт, и способность к здравым суждениям. «Не суди» вовсе не должно означать «перестань думать» или «перестань отличать добро от зла».

Бог не презирает молитвы, но желания их иногда не исполняет единственно для того, чтобы по Божественному Своему намерению устроить все лучше. Что бы было, если бы Бог — Всеведец — совершенно исполнял наши желания? Я думаю, хотя не утверждаю, что все земнородные погибли.

Повторим ещё раз закон: Всякому мужу глава — Христос, всякой жене глава — муж. Это — идеал, к которому надо стремиться. Его звучание означает заданный тон для пения. И мы теперь должны выстраивать свои слабые и хрипящие голоса по этой небесной тональности. Должны воспитывать своих мальчиков так, как воспитывали молодых царевичей, готовя их к тяжёлым взрослым обязанностям. Женщины должны будут не оспаривать у мужа первенство в семье, а добровольно подчиниться ему и помогать супругу быть тем, кем надо — главой. Но больше всего ответственности на самих мужчинах. Они — образ Христа в семье, и при неправильной жизни они же — образ антихриста.

Оно вечно новое — Евангелие. Его нужно слушать таким свежим и девственным ухом, словно ты всякий раз делаешь это впервые. В сущности это великий подарок. Потому и говорится: «И о сподобитися нам слышанию святаго Евангелия Господа Бога молим».

Полковник струсил — его место в бою займёт сержант или прапорщик. Мужик вылинял — его место займёт несчастная баба. Иногда — в бизнесе, если повезёт. Но чаще всего — на асфальто-укладке, на производстве, на поиске пустых бутылок в горькие годы одинокой пенсии.

Мужики — они, как в кино говорят, хоть и сволочи, но сволочи более самодостаточные. Мужик без женщины — это человек без ребра. Ну, а женщина без мужчины — это ребро без человека. Ощутите, что называется, разницу.

Тяжесть мира лежит на мужских плечах. Если эту тяжесть мужские плечи нести отказываются, мир сползает, и ему грозит падение. Пусть обижаются феминистки, пусть пьют валидол поборники гендерного равенства. Равенства в мире нет, но есть Богом установленное распределение обязанностей.
Муж должен знать Бога и возглавить дальнейшую, человеческую часть цепи. Тогда он будет для жены «вторым богом», и ей легко будет его слушаться.

Чрез всякий грех, даже малый, в душе ослабевает благодать Божия, а чрез смертный грех люди теряют ее совершенно и делаются достойными вечного наказания.
Гордые выходят из-под власти закона Божия, поэтому сами себя лишают защиты и покровительства Божия. Они терпят поражение на всех путях своих. Живя в теле, они уже мертвы душой и еще при жизни испытывают геенские муки: одиночество, мрачное уныние, тоску, злобу, ненависть, бесплодие, мрак и отчаяние.

Гордость — это страшная душевная болезнь, которая очень трудно излечивается. Нет более мерзкого греха пред Богом, как гордость. Святые Отцы называют ее «семенем сатаны».
Гордость — это крайняя самоуверенность, с отвержением всего, что не мое; источник гнева, жестокости, раздражения и злобы; отказ от Божией помощи. Но именно гордый имеет особую нужду в Боге, потому что люди спасти его не могут, когда болезнь достигает последней стадии.

Никак не пойму, для чего нужны эти страшные венки на могилку? И кому, главное, нужны?
И почему кладбища в таком ужасном состоянии — не пройти-не пробраться?
И что за суеверие, что вещи умершего обладают плохой энергетикой? с чего бы это?