любые вещи превратятся в хлам,
никто не помнит, кто построил храм.
такая жизнь — не сахар и не шёлк,
здесь помнят лишь того, кто храм поджёг

иллюзии свои оплакиваешь порой так же горько, как покойников.

герои шли на «подвиги» ради дам,
оставляли одних, отправлялись с монстрами на побоище,
а я буду с тобой; и никому тебя не отдам,
и любое зло при виде меня сбежит, потому что
я сам — чудовище.

Закончись, пожалуйста. Больше не начинайся.
Высыпайся сквозь пальцы,
на паззл-сто-частей разбирайся,
Улыбайся почаще, мудрости набирайся,

И убирайся. Прошу тебя, убирайся.

Закончись, пожалуйста. Больше не начинайся.
На кофе, на завтрак, до старости — не оставайся.
В периметре комнаты над телефоном не майся.

Не звони, не пиши, не зови — я оффлайн.
Не старайся.
… показать весь текст …

Правда в том, что мой свет не было не внутри меня и не снаружи. Всё светлое, к чему я мог хоть как — то себя соотнести заключалось в этой женщине. В разных оттенках ее настроения, ее присутствии, в смехе, в запахе духов, в женской дерзости, в ее карих глазах, я и нашел этот самый свет. Вот, что делало меня небывало мягким и терпеливым человеком. В этом случае, я уже не тот, который срывался и уходил, а тот которого захлестнуло любопытство. Мне было любопытно следующее ее движение, черт возьми. Оставшись и наблюдая за ней, я явственно чувствовал как что — то светлое знакомится с моей тьмой. Впоследствии, я ощущал всю ярость высочайших чувств.
О, эта женщина, безудержно манящая.

— Даже повторяя, что ненавижу Вас, я желала встречи с Вами.
— Ради чего?
— Чтобы узнать от чего же я бежала столько времени; от Вас или от своего же сердца?
— Бегите от чего угодно, но Вам никуда не деться от этой связи между нами, ни мне ни Вам.

Он загадочно заманчив. Он избирателен. У него надтреснутое сердце и тяжелый взгляд. От него пахнет океаном и свободой и он всегда знает что ему нужно. Она — цветок, юность и ловушка. Им бы лучше не встречаться, не знаться, но она единственная, сумевшая соперничать с самой свободой, он — единственный, кто победил ее гордость.

О, беспощадная красота, о беспощадно манящие твои глаза, ядовито отравляющий омут, о, женщина которую я выбрал, как мне быть со всем этим? Как касаться этой красоты? Какими руками? О, эти слова, что соскальзывают с твоих губ, живо забираются в мое сердце и крутятся в моей тьме, те слова — другие от того, что они были сказаны Твоими губами. О, блеск твоих глаз, и черные волосы и тонкие твои пальцы, как невозмутима твоя красота! Я держу подальше от нее, суровость свою и тьму и ревность, но нет сил оторвать взгляд от подобной выразительности. Я перед тобой сраженный, убежденный твоей красотой.

В этом и был главный подвох- она порочна своей непорочностью, своей неприступностью и гордостью. Она порочна в своем умении разбивать сердца ненароком, сводить с ума присутствием, порочна в нежелании быть в центре всеобщего внимания, порочна в своей красоте невыставленной напоказ. Этот порок — оксюморон, противоречие и западня. Пожалуй, я не встречал подобных женщин, которые так естественно являют собой революцию и покой.

Такой бывает любовь. … Твоё сердце становится похожим на перегруженную спасательную шлюпку. Чтобы не утонуть, ты выбрасываешь за борт свою гордость и самоуважение, свою независимость. А спустя какое-то время ты начинаешь выбрасывать людей — своих друзей и всех прочих, кого знал годами. Но и это не спасает. Шлюпка погружается всё глубже, и ты знаешь, что скоро она утонет и ты вместе с ней.

Дождь за окном, но все те же лица.
Не путай я не смертник, я самоубийца.
Сколько не прошло бы времени, мы знаем
Что с каждым рассветом, сильней угасаем.

Эти стихи все, что у меня есть,
Потеряна жизнь, осталась лишь честь,
Рифмуя в голове строки во мраке
Я кровью пишу для вас на бумаге.

— Я достаточно написал о тебе, чтобы русский язык снял свою шляпу перед твоей красотой. Это случилось, теперь можно выливать чернила и отбросить перо. Смотри, как рассыпаются слова, моя тайная…

Эта женщина опьяняла меня, когда я вовсе не пил. Она разожгла во мне такую ревность, будто всю мою кровь вливали в сосуд и к сосуду подносили факел. Она настолько затмевала остальных женщин, что вскоре всякий запах женских духов обернулся для меня запахом уксуса. Однажды, шутки ради, я пристально заглянул в ее голубые глаза и тут окончательно, пропал. Я познал жажду. После этого, приходил к ней сотню раз, чтобы снова бесперебойно всматриваться в этот омут. Там вам и Северные ветры и лето в Венеции и всеми искомая, истина. В ней как керосин, играло коварство, но она не подносила спичек, вместо этого — мягкость. Эта двойственность делала ее таинственной и неизбежно сложной. Поэтому нет, у меня не оставалось вопросов, почему именно она стала особенной в моих глазах.
Неповторимая женщина.

Он долгое время был в ладу со своей тьмой и пороками. Он не для кого не включал свет в своем сердце, те кто «обитали» в нем, входили со своим фонарем или спичкой или растворялись в темноте. Но знакомство с этой женщиной переменило его. С каждой новой встречей, он все больше задумывался над тем, как распрощаться со своим мраком. О, нет — прощания ему было недостаточно. Он желал вытеснить всякое мрачное из своего сердца и развернуть там цветочные поля, только для того, чтобы знать самому и по случаю, намекнуть ей, что у нее «где — то» есть пространство — тихое, никем незагрязненное безопасное, надежное, где она может побыть, когда захочет сбежать от всего, где она может помолчать или бегать босой, где она может побыть какой угодно. Он был тверд в своем решении и ничего не могло заставить его усомниться в своем выборе.

И дики тех ущелий племена,
Им бог — свобода, их закон — война,
Они растут среди разбоев тайных,

Жестоких дел и дел необычайных;Там поразить врага не преступленье;
Верна там дружба, но вернее мщенье;
Там за добро — добро, и кровь — за кровь,
И ненависть безмерна, как любовь.

Не старайся обогреть все человечество… сгоришь, и даже слова благодарности на твоей могиле… тебя вряд ли утешат

Мы слишком далеки друг от друга, принадлежим к разным мирам, и все-таки именно с тобой я узнал, что такое любовь, почувствовал, как это бывает, когда незнакомый человек вдруг становится дороже всех на свете. После нашего знакомства я изменился, стал лучше и всю жизнь буду благодарить тебя за это. Я не ропщу. Напротив, я твердо знаю, что наша встреча была не напрасной, и я рад, что мы были вместе, пусть и не очень долго. Если когда-нибудь, в следующей жизни, в далеком-далеком будущем, мы встретимся вновь, я улыбнусь тебе и вспомню наше лето. Мы многому научились тогда друг от друга, а главное — научились любить. И может быть, на самый короткий миг ты почувствуешь то же, что и я, и улыбнешься мне, вспомнив все, что мы пережили вдвоем.

вы меня никогда не любили. если любовь разложить на все её составные элементы — всё налицо; нежность, любопытство, жалость, восторг и т. д. если всё это сложить вместе — может и выйдет любовь.
— но это никогда не слагалось вместе.

всё, что ты любишь, вскоре тебя убьёт, просто влюбляйся и начинай отсчёт, сразу привыкни: разум, а не душа, чтобы ты мог хоть как-нибудь, да дышать, чтобы ты мог о худшем не говорить, чтобы не слишком мятым был утром вид, чтобы не думать… впрочем, не хватит сил, если кого-то любишь, а не любил.

это как мантра, правило и девиз, это задача, где не подставлен «икс», твёрдый совет: «боишься жестоких слов, так не люби, а лучше — не верь в любовь».

я как обычно путаю имена, сердце в броне, душа не…
… показать весь текст …

единственное, что может быть хуже, чем потерять любовь всей своей жизни — это узнать, что она нашла свою.