Настоящий прогресс человечества зависит не столько от изобретательного ума, сколько от сознательности.

В первые годы жизни ребенка мы учим его ходить и разговаривать, а потом требуем от него сидеть и молчать. С этим что-то не так.

Изобретательность — это видеть то же, что видят все остальные, но прийти к мысли, которой ни у кого прежде не было, и как-то её выразить.

Самые лучшие педагоги вдохновляют своих учеников. Это вдохновение берётся из страсти учителя к преподаваемому им предмету. В большинстве случаев этот человек посвятил изучению своего предмета всю жизнь и теперь делится со слушателями своим заразительным энтузиазмом. По-моему, этот энтузиазм есть у многих, но они не могут стать учителями, потому что не прошли через фабрику учителей. Зато есть учителя, прошедшие эту фабрику, но у них нет этой искры вдохновлять людей. Именно вдохновлённый ученик продолжает изучать предмет сам. В этом и отличие между лидерами и теми, кто плывёт по течению, учась ради оценок.

Не бросай проблему, думай над ней дольше других.

Мир, каким мы его создали — это процесс нашего мышления. Его нельзя изменить, без изменения нашего мышления.

Счастье достижимо через реализацию своих потенциальных возможностей.

Счастье есть смысл и назначение жизни, единственная цель человеческого существования.

Две вещи наполняют душу всегда новым и все более сильным удивлением и благоговением, чем чаще и продолжительнее мы размышляем о них, — это звездное небо надо мной и моральный закон во мне.

Высшее благо есть единство добродетели и благополучия. Разум требует, чтобы это благо осуществлялось.

Считается, что каждая нарождающаяся научная истина проходит три фазы. Сначала люди говорят: «Этого не может быть». Затем они говорят: «Это противоречит библии». В итоге они говорят: «А так всегда и было».

Чтобы решить раз и навсегда: сначала было яйцо. Только его отложила не курица, а другая птица.

Это нормально не знать ответы на все вопросы. Лучше признавать свое невежество, чем верить в ответы, которые могут быть неправильными. Притворство что мы знаем все, закрывает дверь для понимания что же там на самом деле.

Моя настоящая мечта — написать такую книгу о научных явлениях, которая будет продаваться в ларьках в аэропорту.

Меня часто спрашивают, как вы себя чувствуете с амиотрофическим боковым склерозом. Ответ простой — не очень-то.

Перспектива рано умереть заставила меня понять, что жизнь стоит того, чтобы ее прожить.

Наука говорит правду, независимо от того верите вы в это или нет.

Да, у Вселенной было начало. Да, Вселенная продолжает развиваться. И да, каждый атом в нашем теле возник либо в момент Большого взрыва, либо в термоядерном котле тяжёлых звёзд. Мы не просто живём во Вселенной, мы — её часть. Мы рождены ею. Можно даже сказать, Вселенная дала нам силы додуматься до этого — и это мы только начали.

Если люди однажды вымрут из-за какой-нибудь катастрофы, это будет самая большая трагедия в истории жизни во Вселенной. Не потому что нам не хватило ума себя защитить, а потому что мы не предвидели свой конец. Доминирующим видам, которые заменят нас на пост-апокалипсической Земле, останется только гадать, разглядывая наши скелеты в музеях естественной истории, почему головастый homo sapiens преуспел не больше, чем доисторические динозавры с куриными мозгами.

Космические открытия век за веком понижают нас в звании. Земля считалась уникальной, пока астрономы не нашли вокруг Солнца другие планеты. Тогда мы предположили, что уникально Солнце, однако поняли, что бесчисленные звезды в ночном небе — это такие же солнца. Затем мы решили, что наша галактика, Млечный путь — и есть Вселенная, но вскоре открыли, что множество размытых пятнышек в небесах — это тоже галактики, которыми испещрен космический пейзаж. Сегодня так легко представить себе, что Вселенная — это все, что есть в мире. И все же, новые теории космологии, как и постоянно подтверждающаяся невозможность уникальности чего-либо, требуют, чтобы мы открыто встретили последний удар, который может быть нанесен по нашей жажде своеобразия: факт существования множества Вселенных, или Мультивселенной, в рамках которой наша — лишь один из бессчетных пузырей, в которые свернулась космическая материя.