…Катя вернулась домой на ватных ногах, с ощущением, что ее окунули в бак с нечистотами. Она не могла забыть оскал на лице отца.

До этого момента она его все-таки любила. Помнила, как он носил ее на плечах. Он был ее отцом. Катя не могла выбросить его из памяти, избавиться так же легко, как отец от нее.

Но этой встречи ей хватило сполна. От дочерней любви ничего не осталось. Нельзя любить человека, который ненавидит тебя так сильно.

— Ну что, ты его нашла? Как он себя чувствует? Болеет? Кушает…
… показать весь текст …

…Катя спросила у медсестры, куда идти. Та махнула рукой. Катя шла по аллее, задумавшись, и не сразу поняла, что навстречу идет отец.

Он прекрасно выглядел — в шелковой отутюженной пижаме, чисто выбритый, пахнущий «Шипром». Он шел, насвистывая под нос мелодию. Катю он тоже не заметил.

— Папа, — окликнула его она.

Он посмотрел на нее, и Катя пожалела, что окликнула — отца перекосило. Довольная улыбка сменилась гримасой — это был оскал ненависти. Настоящей, лютой, животной ненависти.

— Что тебе надо? — спросил он.

— Ничего, — ответила Катя. — Мама просила тебя найти.

— Зачем? Что вам от меня надо? — Отец непроизвольно брызгал слюной.
… показать весь текст …

…Катя выучилась, уехала в город, поступила в институт. Отец с матерью, видимо, развелся и совсем пропал из их жизни. Уехал в командировку и не вернулся.

К матери Катя приезжала на каникулы, и каждый раз на следующее утро после возвращения дочери Машенька клала перед ней на стол бумажку с адресом.

— Съезди к отцу, узнай, как он там. Жив, здоров? Проведай его, — просила мать.

В первый раз Катя согласилась. Отец, судя по адресу, нацарапанному на бумажке, лежал в госпитале в Туапсе.

Катя поехала, разыскала госпиталь, медсестра сказала, что отца можно найти на главной аллее.

Где искать отца, Катя знала и без медсестры. Шахматы. Он прекрасно играл в шахматы, запойно, самозабвенно. Если в пансионате или в госпитале имелась шахматная аллея с выложенными на земле черно-белыми плитами и большими деревянными фигурами, отец был там. Нет, шахматисты играли, расположившись на лавочке. Большие фигуры — для детей, для развлечения. Но место всегда было неизменным…

…По вечерам Катя писала длинные письма Валерке — о том, что произошло в школе, о распустившихся ромашках, обо всем, что было важным и неважным. Ни одного письма она так и не отправила — потому что не знала адрес интерната, не было денег на конверт и марки. А еще потому, что хорошо знала — все письма читает лично директриса и только после этого, уже вскрытыми, передает детям.

Катя ждала письма от Валерки. Надеялась, что он ей напишет. Каждый день бегала к почтовому ящику, но письма не было.

Она не могла знать, что Валерка ей писал, но его мать сразу же отправляла письма в мусорную корзину, даже не читая, — была уверена, что такая переписка к добру не приведет.

Валерку Катя запомнила на всю жизнь. Так же как и его подарок — фарфоровую чашечку с тонюсенькой ручкой…

…Катя была согласна на все — на психушку, на побои, на издевательства отца, лишь бы вернуться к Валерке, лишь бы увидеть его хотя бы еще один раз. Увидеть, запомнить — какие у него были руки, какие глаза. Она закрывала глаза и представляла себе Валерку, близко-близко. У него были веснушки, совершенно точно. Только на носу и крыльях носа. Больше нигде. Конопушки она помнила, а цвет глаз — нет.

Она дала себе слово найти Валерку и никого больше никогда не любить. Ведь он был совсем не виноват! Это…
… показать весь текст …

…Дома все оставалось как прежде. Мать работала, отец опять уехал на лечение в госпиталь. Катя была предоставлена сама себе — мать махнула на нее рукой. Она могла по три дня не появляться дома, мать бы и не заметила.
Кате было тоже все равно. Каждый день, каждый вечер, каждую свободную минуту она думала о Валерке. Она вспоминала, как они грызли семечки, как сидели на лавочке и разговаривали, как целовались. Катя держала в руках кружку и вспоминала ту самую чашечку, которую ей подарил Валерка. Держала в руках алюминиевую гнутую ложку и представляла, что держит ту самую десертную ложечку. Она ругала себя за то, что разбила, не сохранила подарок. Ругала за то, что уже не помнит Валерку так четко, как ей бы хотелось. Она скучала по нему, по интернатской жизни. Катя даже просилась у матери назад, в интернат, но мать посмотрела на нее как на больную.

— Тебе место в психушке, — отрезала Машенька и погрузилась в проверку тетрадей…

…Для Кати это стало предательством, хуже которого не было. Это был позор на весь класс, на весь интернат. Это был удар от человека, которому она доверяла.

Больше Катя с Валеркой не разговаривала, хотя он и написал ей записку «Прости меня», которую она нашла у себя под подушкой. Подаренную Валеркой чашечку Катя растоптала, после чего собрала осколки в совок и выбросила. Ложечку она гнула, пока та не сломалась.

Она видела, что Валерка чувствует себя виноватым, что он сам не знал, как это получил…
… показать весь текст …

…Постепенно они с Валеркой начали разговаривать, рассказывать друг другу о себе. Оказалось, что он такой же одинокий, такой же не нужный никому, как и Катя. Хотя она все равно считала его счастливым — Валеркина мама была рядом, он ее видел каждый день. Его не бросали. Однажды они с Катей даже поцеловались.

— Не бойся, я тебя не дам в обиду, — торжественно пообещал Валерка.

Для Кати, которая привыкла защищать себя сама, эти слова были все равно что признание в любви. Даже больше. Намного больше…
… показать весь текст …

…Валерка был сыном директрисы интерната. Его побаивались, раз и навсегда признав лидером, хотя он спал в точно такой же комнате на шесть человек, на точно такой же кровати с проеденным клопами матрасом, ходил в интернатской одежде и точно так же, как и все остальные, воровал хлеб из столовой. Правда, у него в отличие от остальных детей водились деньги. Он покупал кулек семечек и грыз их на глазах у всех, смачно сплевывая шелуху. Иногда покупал бублик и делил его на равные части между своими друз…
… показать весь текст …

…Три года Катя прожила с клеймом «интернатская». Она привыкла к ненависти, к тому, что ее считают уголовницей. Тогда же она узнала, что такое первая любовь и первое предательство. Тогда же она стала ненавидеть людей и особенно отца. Его она ненавидела больше всех на свете. Именно из-за него она попала в интернат.

Катя рано начала приобретать женские формы. О том, что такое лифчик, она понятия не имела, да и не было ни у кого из девочек лифчиков. Все ходили в одинаковых коричневых тяжелых платьях, от которых начинался нестерпимый зуд по всему телу. На платье под мышками оставались следы от пота — белые, ничем не смываемые разводы. Соль въедалась в ткань намертво.

Она привлекала внимание мальчиков — сначала как партнер по играм, потом уже как девушка. Ей свистели вслед, Катя тут же рвалась с места и дралась с наглецом в кровь, на равных.

На Восьмое марта у себя под подушкой она нашла подарок — красивую чашечку с миниатюрной десертной ложечкой и записку: «От Валеры»…

…Интернатская жизнь мало чем отличалась от лагерной. Катя помнила, что в комнате жили еще пять девочек. Все носили одинаковую одежду, много работали — чистили картошку, мыли полы, пропалывали грядки на огороде. Четкий распорядок, все по часам. После такой монотонной, тяжелой работы не хотелось ни думать, ни мечтать. Было одно желание — добраться до кровати, упасть и забыться хоть на пару часов. Есть хотелось все время.

За полгода Катя научилась воровать, стоять на стреме, драться, быстро бегать…
… показать весь текст …

…Утром, когда она проснулась, мать сидела на стуле уже одетая.

— Ты поедешь в интернат, — сказала она.

— В какой интернат? — Катя ожидала любого наказания, но не этого.

— В обычный интернат. Собирай вещи.

— Зачем?

— Так отец велел.

— Надолго?
… показать весь текст …

…Два раза в год отец отправлялся в госпиталь на обследование — поправить здоровье и подлечиться. Ездил неизменно в теплые места — Туапсе или Майкоп. Возвращался всегда с арбузом. Огромным, спелым, который резал лично, ровными дольками, забирая себе на тарелку сахарную серединку.

— А можно мне серединку попробовать? — попросила однажды Катя.

— Нет, — ответил отец.

— Тебе жалко?

— Жалко.

Катя тогда не сдержалась:

— Мам, я тоже хочу серединку, хоть чуть-чуть. Почему он всегда ее ест?
… показать весь текст …

…Катя географию ненавидела. Около карты ей становилось плохо в буквальном смысле слова — перед глазами плыло, накатывала тошнота, она еле держалась на ногах. Она знала, что за ошибку отец ее выпорет, но ничего не могла с собой поделать. На нее находил такой ступор, что она даже Москву найти была не в состоянии. Отец кричал, что она идиотка, дебилка, снимал со стены ремень и лупил ее, как сидорову козу.

Уже будучи взрослой, Катя пыталась понять происхождение этих приступов жестокости, агрессии и…
… показать весь текст …

…По вечерам Иван запирался в комнате и подолгу сидел с ручным арифмометром, что-то вычисляя, или поливал фикус, который возил с собой. У него не было друзей, к ним никогда не приходили гости, они тоже никуда не ходили. Катя не могла пригласить в дом подруг и не могла пойти сама — ее никто не звал. Да и отец бы не позволил.

Вся семья, то есть Машенька и Катя, жили по жесткому режиму, который нельзя было нарушать. Как в казарме. Они завтракали в одно и то же время, Катя должна была лежать в постели ровно в девять тридцать вечера и ни минутой позже. Она не могла даже включить свет, чтобы почитать. Отец вообще считал, что книги — это зло и ненужная прихоть. Он читал только газеты.

Помимо арифмометра и фикуса, у отца была огромная физическая карта Советского Союза, которую он возил за собой и вешал на стене в своем «кабинете». Когда у него было плохое настроение, он звал Катю, давал ей в руки указку и требовал перечислить все союзные республики со столицами, показать границы…

…Когда они приезжали в новую квартиру, отец заходил первым и осматривал помещение. Он всегда выбирал себе самую большую, лучшую комнату. Или, если это была коммуналка, — самый просторный угол, отгороженный ширмой. Это была его территория, на которую он заходить запрещал. Мать приучила Катю убирать в комнате отца так, чтобы ни одна вещь не была сдвинута с места.

В обязанности Кати входила и уборка ванной для отца. Если в доме ее не было, отец покупал себе огромную ванну, и Катя ведрами со двора носила в нее воду. Отец грел воду ручным кипятильником и лежал, пока вода не остывала. Катя вытаскивала грязную воду на улицу, отдраивала ванну так, чтобы она была идеально белой. Они с матерью мылись в корыте — цинковом, которое висело на гвозде в коридоре. Залезть в ванну они не имели права — отец брезговал.

После ванной он требовал вареников — с вишней или с картошкой и луком. Катя с Машенькой по ночам лепили вареники, чтобы у него всегда было наготове любимое блюдо…

…Катя тогда уже почти по-взрослому смотрела на отца, который тоже стал другим. Чужим, страшным, посторонним мужчиной.

Она его раздражала и прекрасно это чувствовала, поэтому старалась не попадаться отцу на глаза. Он стал жестоким. За малейшую провинность снимал с гвоздя ремень, на котором точил свою опасную бритву, и лупил дочь. Доставалось и Машеньке, хотя она не пыталась прикрыть Катю, не вмешивалась.

Что произошло с отцом, Катя так никогда и не узнала, зато запомнила его именно таким, каким он был тогда: лысым, безбровым, жестоким, малознакомым мужчиной, не имевшим ничего общего с папой, катавшим ее на плечах.

Отец мог не дать Машеньке денег на продукты, о новых ботинках для Кати можно было даже не заикаться, но себе ни в чем не отказывал. Он любил бурки, пальто с каракулевым воротником. Одевался, наряжался, подолгу стоял перед зеркалом — ему это нравилось…

…Дочка Катя сразу же прикипела к домработнице и горько плакала, когда мать или отец брали ее на руки. Машенька не ревновала, даже была рада, что дочка понимает, насколько важна для матери работа. Домработница вцепилась в Катю мертвой хваткой и не выпускала из своих рук.

Катя помнила и огромный дом, и то, как они с отцом ходили на берег моря — он сажал ее на плечи и нес, держа за руки. А она замирала от восторга, высоты и счастья. Катя помнила, что домработница наряжала ее в красивые платья, игр…
… показать весь текст …

…То, что она беременна, Машенька обнаружила не сразу. И очень удивилась. Она все знала про Сталина, про партию, но ничего не знала про себя как женщину.

Еще месяц она страшилась сообщить мужу, что ждет ребенка. Боялась, что он ее «заругает». Но Иван даже обрадовался. Ему нужен был ребенок как важный пункт в анкете.

Машенька родила девочку, которую муж назвал Катей. Машенька не спрашивала, почему именно Катей, — постеснялась.

Как настоящая комсомолка, будущий член партии, Машенька не собиралась превращаться в мещанку и с радостью отдала дочку на попечение домработницы, заново окунувшись в мир собраний и совещаний. Она была нужна там, на работе, где под ее надзором находились детишки, которых нужно было учить любить Сталина. Машенька мечтала построить идеальную советскую школу, которая будет соответствовать гордому имени Зои Космодемьянской, которое носила. Она не жалела на это ни сил, ни времени…

…Мужа она любила безумно и так же безумно боялась. У Ивана была еще одна особенность — отсутствие мимики. Он умел владеть лицом. Только глаза в момент эмоционального всплеска — обычно прозрачные, голубые с жижей, — темнели, наполняясь зеленцой — подгнившими водорослями. По цвету глаз Машенька определяла настроение мужа.

С этим страхом соперничал только ужас перед живыми угрями, которые плескались в огромных баках для белья, стоявших в ванной. Иван любил жареных угрей, и живые твари никогда не п…
… показать весь текст …