Две глубокие затяжки — тяжко.
Курит дама сигареты. Лето…
Нет у этой дамы друга — туго.
В садике сосед забор чинит — клинит.
Старенькая мама понимает — мает,
Гладит ей приплюснутый живот — ждёт.

Если б не мозоль на пятке,
Всё у этой дамы, в общем-то, в порядке!

Там, где лунные поляны,
Там, где в небе звёзд эскорт,
Ходят-бродят графоманы —
Побери их, что ли, чёрт!

Нет им правил и законов,
Ни начала, ни конца,
Лучше быть без панталонов,
Чем без морды быть лица!

Я хожу от них подальше,
Я боюсь напора их,
Я боюсь их наглой фальши —
Я сама одна из них!

Попался волосок в супе, вытащи — не сопля же!

Ум вообще надо скрывать. Он только для себя.

Что трясёшь ты своё чадо,
Убаюкиваешь?
Что за ветхой за оградой
Мужа вздрюкиваешь?
Убегаешь без косынки
За околицу.
Кто сдуёт с тебя пылинки,
Богомолица?
Всё равно ты вся в грехах,
Вся бедовая.
Муж одел тебя в шелка —
Вся парчовая.
Ну, а ты, как тень в ночи,
Неузнатая,
… показать весь текст …

Подосиновик подберёзовику:
-Ты весь липкий от берёзового сока!
Подберёзовик подосиновику:
— А над тобой Иуда повесился!

На одном острове разгорелась нешуточная война между графоманами, выпендрёжниками и женщинами легкого литературного поведения — с одной стороны и всем остальным животным миром, населяющим остров — с другой.
Престарелый вождь племени сидел под баобабом, курил бамбук и чесал что-то внизу под набедренной повязкой.

Братцы, как убрать на своей странице эту фишку"рейтинг", а то мне всё время хочется его повышать!

О, наш литературный сброд —
Ядрёный пушкинский помёт!
Здесь каждый мнит себя талантом,
Родной словесности гарантом,
Стихи строча, как пулемёт.

Ори, ори стихи со сцены —
Любитель славы и арены!
А он в тиши всё пишет, пишет,
Какой-то Саша или Миша,
Стихи которого бесценны…

ТРИДЦАТЬ ЛЕТ
Где ты, мальчик насмешливый, властный?
Вижу светлый твой облик во мгле.
Десять лет ожиданий и странствий
Миновало на этой земле.

Ты твердил: «К тридцати успокоюсь,
К тридцати невозможным своим —
Застрелюсь или брошусь под поезд…»
Ты хотел умереть молодым!

Вспомнил, вспомнил я эти заветы,
К роковым тридцати подойдя…
Отказали твои пистолеты,
… показать весь текст …

Я не люблю сумерки.
Я не люблю сумерки рассветные, потому что они тревожные, затаённые — то, что происходило ночью ещё не поймано, но оно уже неисправимо.

Я не люблю сумерки закатные, потому что они предвестники темноты и кишат неадекватными человечками — уставшими, пьяными, обколотыми и сексуально предприимчивыми.

Я не люблю всякие сумерки. Потому что это время выгула собак.

Я буду спать, я буду крепко спать,
Пусть снится мертвый муж
И снится мертвой мать,
Красивой, не была она такой —
Не нарушай счастливый мой покой!

Мой дом — моя крепость
И я никому не открою —
Ни рОдной сестрице,
Ни страннику и ни герою.
Я в меру добра
И не в меру закрыта от мира,
А то, что творила вчера
У БахУса спроси и Сатира.
А так я, конечно,
Хожу и любуюсь народом,
Смеюсь и шучу,
И с поэтами -даже! -
Вожу хороводы.
Но в дом прихожу,
… показать весь текст …

Чти гениев, презирай графоманов и жалей бездарей!
А если ты графоман, то всегда кати бочку на других графоманов, тогда все поверят, что ты не графоман.

Если ты на каждый пук метеоризмишь экспромтом — ты графоман!

Он говорил о ней, что бегает по вершкам,
Ничего не зная подробно.
Он говорил, что у неё шершавые пятки
И среднерусский говор.
Он говорил, что она бабёнка так себе —
Слабая на передок.
Он про всех говорил дурное
Сквозь жёлтые лошадиные зубы.

Всё -всё, пора писать закончить,
Пора подумать о душе!
Ты завтра тоже так захочешь,
А я — уже.

Включила телевизор. Посмотрела на экран: «Что-то Путин постарел и голос изменился…»
Надела очки. Идет программа «Спас» и это не Путин вовсе, а профессор Осипов.
Казус.

Послушала интервью с Николаем Бурляевым, где он много говорит о Тарковском Андрее. Снимая «Иваново детство» Андрей Арсеньевич был скуп на похвалу, но когда он был доволен снятым эпизодом, то произносил единственное короткое слово — «сыр»! И очень-очень редко он говорил «рокфор». Что означало, это очень хорошо, высший класс.

Только было б кому посвящать,
Наблюдать, как он это читает
У окна…
Ну, а где запятая,
Задохнётся:
— Ах ты, золотая!!!
Ах, соплюха, твою же ты мать!!!

Замерла за спиной на носочках,
Ничего не желая желать,
Потому что и так благодать —
Запятыми его соблазнять
И невинною гладью листочка!