Атлантических волн паутина
И страницы прочитанных книг.
Под водою лежит Атлантида —
Голубого огня материк.
А над ней — пароходы и ветер,
Стаи рыб проплывают над ней…
Разве сказки нужны только детям?
Сказки взрослым гораздо нужней.

Не найти и за тысячу лет нам —
Объясняют учёные мне —
Ту страну, что пропала бесследно
В океанской ночной глубине.
Мы напрасно прожектором светим
… показать весь текст …

Я купила супругу моему мнительному Ивану Владимировичу тыквенного сока — он уверен, что тыквенный сок ужасно ему полезен, и вообще лекарство от всего, наряду с ухой из ершей.
А тыквенный сок почему-то всегда продается в стекле: никаких пакетов. А почему так, я не знаю, брутальна ли тыква до такой степени, что бумажными стенками не сдержать ее, или сок из тыквы давят там, где пакеты еще не изобретены, и бутылки выдувают прямо там, прямо одновременно — руками давят тыквы, а ртом дуют бутылки. Но э…
… показать весь текст …

А ты отмотай назад,
Смотри, на второй минуте
Вполне еще ясный взгляд,
Вполне мы с тобою — люди.
Мы тихо еще говорим,
На полке скучает ваза.
На третьей минуте грим
Немного уже размазан,
И громкость чуть-чуть сильней,
И я убираю руку.
Актеры театра теней
С включенным на полную звуком.
На пятой минуте — бах! -
С полки слетает ваза,
… показать весь текст …

Храни меня, мой талисман,
Храни меня во дни гоненья,
Во дни раскаянья, волненья:
Ты в день печали был мне дан.

Когда подымет океан
Вокруг меня валы ревучи,
Когда грозою грянут тучи —
Храни меня, мой талисман.

В уединенье чуждых стран,
На лоне скучного покоя,
В тревоге пламенного боя
Храни меня, мой талисман.
… показать весь текст …

Настало время зеркалу разбиться,
Родного пса услышать завыванье,
Приспело время вам со мной проститься,
А может, время мне проститься с вами.

Я, поднимаясь в призрачное небо
И потеряв привычную опору,
Уподобляюсь выпавшему снегу,
Растаявшему в сказочную пору.
А всё внизу — прошедшие виденья,
Планеты малой солнечной системы,
Наполненные страхом и сомненьем,
Загадкой нерешённой теоремы.
… показать весь текст …

Когда большой многоквартирный улей
Блаженно спит — ни шороха, ни зги —
Ко мне моя почившая бабуля
Приходит перештопывать носки.

Вдевает нить в цыганскую иголку
И в сотый раз берется за своё —
Непостижимо тратит смерть без толку
На никому не нужное старьё.

Я тщетно верю, что смогу однажды
Понять её нелепый непокой.
Бабуля шьёт, как будто это важно.
Она всегда, всегда была такой.

«Что самое лучшее в прошедшем и давно-прошедшем? Свой хороший или мало-мальски порядочный поступок.
И ещё — добрая встреча: т. е. узнание доброго, подходящего, милого человека. Вот это в старости ложится светлой, светлой полосой, и с таким утешением смотришь на эти полосы, увы, немногие.
Но шумные удовольствия (у меня немного)? так называемые „наслаждения“? Они были приятны только в момент получения, и не имеют никакого значения для „потом“.
Только в старости узнаёшь, что „надо было хорошо жить“. В юности это даже не приходит на ум. И в зрелом возрасте — не приходит. А в старости воспоминание о добром поступке, о ласковом отношении, о деликатном отношении — единственный „светлый гость“ в „комнату“ (в душу)».

Какое-то жуткое ощущение полной беспомощности и стыда за то, что не уберегли… Что ушла, исчезла привычка отвечать еще за кого-то кроме себя. Что всё вокруг — сплошная видимость без содержания и наглая показуха, «лишь бы», «как-нибудь», «авось»… И горько, что так же все и останется, ничего не изменится.
Хотя нет, изменится… Жизнь осиротевших родителей.
А самое жуткое и бесчеловечное, что их затаскают по телешоу, крупным планам будут показывать слезы и ведущие станут сочувственно кивать головами…
… показать весь текст …

Я русский. Но попробуй докажи (себе, а не кому-нибудь другому), что степи и леса — не миражи, и что не сон мои раскаты грома. Я русский. Признаваясь со стыдом в причастности к бессмысленной затее, я всё равно благословляю дом, которого нет горше и святее. Я русский. Я потомок крепостных. Я тёмный глаз из-под овчинной шапки. Клеймёный тать со стругов расписных. Гость виселиц, занозистых и шатких. Я русский — и в своей неправоте, и в жажде неоправданного риска. В лучах любви. В расстрельной темнот…
… показать весь текст …

Детские ручки хватали огонь и дым,
Взрослых ручонки тянулись к большим деньгам.
Есть на Земле недостаток живой воды,
Жаль, что в избытке бывает всегда огня.

Возможно, прощайте. Видно, таков итог.
Последнее слово, вечно звенит в ушах.
К детям сегодня просто спустился Бог
И вывел с собою каждого малыша.

Смерть не играет в игры, не ставит цен,
Не ходит во время сеанса гулять в Ашан.
Нужно подправить ей сбитый на всю прицел,
Если у нас сохранилась еще душа.
… показать весь текст …

Не коснуться руки и не
выплакать боль. Этот плен
в удушающем пламени —
черных невидящих стен.

Там в одежде палящей
писали своим матерям:
«Мы горим здесь, прощайте!
Люблю! Я люблю тебя, мам!»

И с последним отчаяньем
к голосу в трубке прижмись…
Здесь минута молчания.
Там — замолчавшая жизнь.

Менялся нрав, ломался голос.
Не помню лета — помню стужу.
Какой-то стыд, какой-то тормоз
Мешал мне вырваться наружу.

Мой внешний мир
с одной читальней,
Троллейбусом и телефоном
Завидовал дороге дальней,
Лесам глухим, морям бездонным!

Не знала я, что суть не в этом,
Что дух,
невысказанный, пленный,
… показать весь текст …

Это случайность. Или таков закон?
Тот, кто виновен, всегда остаётся жив.
Детские лица съедает большой огонь.
Детские крики — теперь уже
просто миф.

Чёрная лента, чёрная пелена,
В маленьких лёгких сидит ядовитый дым.
В маленьких лёгких — копоть и тишина.
А тот, кто виновен, останется здесь.
Живым.

И пенятся блоги, и цифры смакуют СМИ,
И мат бестолковый несётся по всей стране…
… показать весь текст …

Искусство — нарушение системы. Хоть в чём-нибудь. Иначе зачем ты в искусстве, если тебе своего сказать нечего?
Все видели ворон на снегу, но только один написал Боярыню Морозову.

В старом скверике играет музыкант,
бледнолицый, а на шее — черный бант.

На скамеечке я слушаю его.
В старом сквере больше нету никого,

только голуби слоняются у ног,
да парит голубоглазый ангелок.

…Ах, чем музыка печальней, чем страшней,
тем крылатый улыбается нежней…

И мотылек, которому я снюсь,
и мотылек, который снится мне, —
одна и та же солнечная грусть,
развеянная ветром по весне.

Я выбрал это изо всех времен,
но кажется, что я еще не жил:
мне новы звуки всех земных имен,
но так знаком тревожный шорох крыл.

От сумерек брусничного листа
до самых дальних, самых ярких звезд
вся жизнь моя в пространство пролита,
и все оно во мне переплелось.
… показать весь текст …

Наедине с самим собой
Бессонницей томлюсь и снами,
Бессмыслицу зову судьбой,
А жалобу и боль — стихами.
И жду, когда придет рассвет,
Который больше не разбудит,
И знаю, что спасенья нет,
И верю, что спасенье будет.

Смотрю хорошее кино.
Там люди гордые. Герои.
Их в жизни нет уже давно.
И все же кажется порою,

Они вернутся все равно.
Свои опять сыграют роли.
Как в самом искреннем кино.
А вот когда… Не все равно ли?

О опрометчивость моя!
Как видеть сны мои решаюсь?
Так дорого платить за шалость —
заснуть?
Но засыпаю я.

И снится мне, что свеж и скуп
сентябрьский воздух. Все знакомо:
осенняя пригожесть дома,
вкус яблок, не сходящий с губ.

Но незнакомый садовод
разделывает сад знакомый
и говорит, что он законный
… показать весь текст …

Летели облака, летели далеко,
Как мамина рука, как папино трико,
Как рыбы-корабли, как мысли дурака,
Над окнами земли летели облака, летели облака.

Летели купола, дороги и цветы,
Звоня в колокола беспечные, как ты,
Как капли молока, как здравствуй и прощай,
Как недопитый чай, летели облака, летели облака.

Летели кирпичи, солдаты старых стен,
Драконы перемен, богема и бичи.
Не страшная война, не горькое вино,
Печальная страна, а в ней твое окно, а в ней твое окно.
… показать весь текст …