Вот здесь, смотри, мой заповедный лес. Шагай смелей — тут зайкина поляна, владения на кухонном столе, и ватный снег, и тонкий лед стеклянный. Среди деревьев вьется быстрый след — охотится коварная лисица, и небо наклоняется к земле, как будто слабых защитить стремится. Зайчата слышат шум издалека и прячутся, наученные твердо, и божья длань, а не моя рука, им строит холм — большой бумажный сверток. Лисица медлит, мнется, крепкий дерн украдкой лапой пробует на прочность. Она хитра, поскольку я хитер, и мне решать, когда поставить точку. Стеклянный лед, картонная гора, глубокий лог из самой темной ткани, я так привык в миры свои играть, что выиграл краеугольный камень. И с этим камнем я в чужой игре опережаю шаг чеканным ритмом — по руслам нерифмующихся рек, сквозь ткань сюжета, скроенного криво.
Когда-то я не верил в чудеса, но вырос вдруг, и вызывает хохот все то, о чем так просто написать:
фантомов водянистые глаза,
пластмассовая глупая лиса,
бумажный лес,
нестрашная охота.