Не смотреть телевизор очень легко — у нас его вообще нет. Беда в том, что постоянно приходиться иметь дело с телезрителями.
Они повсюду.

Одинокая старость — это когда посторонний, неинтересный и неприятный вам человек постоянно толчется рядом, не дает ни минуты покоя, и некому вас вызволить из этого концлагеря. Вот это и называется одинокая старость.
А когда никто неприятный рядом не толчется — это не одинокая старость. Это всего лишь старость без любви.

Не ждите когда вам кто-то подарит любовь, дарите её сами тем, кого полюбите. А в день святого Валентина напишите записочку с признаниями, нарисуйте сердечко, сложите в конверт и отправьте с голубиной почтой. Ожидая ответа, договоритесь с Валентином, чтобы он спрятал стрелы, голубь птица пугливая, может и мимо вашего окошка пролететь.
И тогда нужно будет отправлять смс, а это уже не очень романтично…

Жалость к себе не уничтожает горе, но покрывает его пеленой нежности.

Она сказала ему по секрету:
— Я родилась, когда тебя встретила, а до того была третьими лицами:
Голодной кошкой, стреляной птицею, щенком, забытым в парадном под вечер,
Необоснованным правом на встречу, непродиктованной необходимостью.
Меня судили ради судимости — из чувства долга лгали свидетели
И на костер, как предел добродетели, меня пророчили все эти прочие,
А я была только лицами третьими, но если вдруг ты когда-то захочешь,
Я для тебя стану первой на свете.

И он ответил ей по секрету:
— …
… показать весь текст …

Живите затейливо!

Он был прекрасен. И особенно нравился ей тем, что в его прекрасности, в его гармонии не было публики. Балетные болванчики всегда работают на зал, любое па заканчивается фиксацией лицом на зрителя — «Ну как? Видели-видели?»

Он же мог сидеть боком, в одну четверть, вовсе спиной, чуть сутулясь, уткнувшись в книгу, закутавшись во всепожирающий свитер… Всё равно. Он был прекрасен. Для неё он был само искусство. Гармония страдающего наслаждения — каждым мигом, каждым движением, каждым пластическим р…
… показать весь текст …

всё то не вовремя, то некстати
как сложно стало вставать с кровати
и мерить годом, успехом, стажем —
всем тем, что в общем-то и неважно
бессилен цвет/безвоздушье/хронос
я здесь
я рядом
иди на голос

Знаете когда вы можете сказать, что у вас с девушкой все серьезно? Вы думаете, это когда вы подарили ей кольцо с бриллиантом на два карата? Или когда вы познакомились с ее мамой и папой — боксером тяжелого веса? Нет, нет и нет!
Это даже не когда вы начали платить по ее кредиту за ее красненькую машину.
Серьезные отношения — это когда вы перевезли к себе ее кошку, позволяя кошке драть вашу кожаную мебель и воровать ваши котлеты.
Вот это я называю серьезными отношениями.

Взгляд любви в глазах твоих,
Взгляд, который твоя улыбка не может спрятать.
Взгляд любви, говорящий намного больше,
Чем могут сказать эти слова,
Которые услышало мое сердце,
И от которых я задыхаюсь…

Я едва могу дождаться, чтобы обнять тебя,
Почувствовать тебя в своих объятиях,
Как долго я ждала, чтобы любить тебя,
Сейчас, когда я тебя нашла…

Скромность — уважение к чужой субъектности, понимание, что тебя в мире другого человека нет, ты — ноль, и чтобы ты перестал быть нолем, второй должен САМ тобой заинтересоваться. Ты можешь пытаться обратить его внимание, но очень ненавязчиво и очень оправданно, обоснованно, а не просто «я тебя хочу, давай же». Это детский сад. Скромный человек в силу хороших границ не способен создать иллюзию, в которой он вдруг становится центром для другого человека, пока тот никакими реальными действиями этого не показал. Такую иллюзию способен создать лишь тот, в ком по умолчанию представление о собственной исключительности, уникальности и важности для каждого человека в мире. Особенно для тех, которые ему интересны самому.

Нескромные люди — это эгоцентрики, которым кажется, что они по умолчанию важны и интересны всем, они — в центре мира каждого человека. Именно поэтому они оказываются полностью беззащитными и уязвимыми перед любым, кто им почему-то вдруг приглянулся. Они тут же заводят с ним близкие отношения в своей голове, в то время как он может их даже не заметить.

В 19 веке считалось, что бронхолегочные заболевания — следствие любовной тоски…

Белый день. Но такой короткий.
По колено засыпан снегом.
Быть с тобою — такая роскошь!
Быть с тобою — такая небыль!
И особенно — если болен —
Быть Н Е рядом — такая мука!
Белый день. Пять часов — не больше.
Одиночество. Тьма. Разлука.

Все у нас, любимый, теперь происходит наоборот,
То есть — это я без тебя медленно замерзаю.
По поверхности мыслей корочкой образуется лед.
Мальчик Герд. Девочка Кая.

Душу ранят до крови осколки кривых зеркал,
Метят с точностью снайперов и всегда попадают
Прямо в сердце. И просто — зима, тоска…
Мальчик Герд. Девочка Кая.

Минус двадцать пять градусов на улице и в судьбе.
Деньги и время сговорились. Обоих хронически не хватает.
А я бы хотела сейчас — просто сесть и поехать к тебе.
Мальчик Герд. Девочка Кая.
… показать весь текст …

Девочкой Гердой бреду по колено в снегу.
Милый, ты веришь лишь в то, что весна никогда не настанет.
Но — я бреду, мне и лед — через реку мостами,
Но — я приду, обязательно (верь мне!) приду…

В дом твой холодный, где ты прозябаешь… держись!
В дом без любви, где от вечности только осколки,
Запахом хвои и светом рождественской елки,
Я донесу и с тобой разделю слово «жизнь».

В дом твой холодный, где нет ни любви, ни тепла,
Где утекает, как ветер сквозь щелочки, время,
Я доберусь, я скажу: «Посмотри, я сбылась!
Милый, не бойся, сейчас я тебя отогрею…»

Кот Матвей приходит в три часа утра, укладывается гигантским мохнатым венком вокруг моей головы, лапой прижимает мой лоб к подушке — ни повернуться, ни дёрнуться — и гудит в моё ухо о том, как он скучал и томился без меня.

Когда-то мы жили в доме, где лифт поднимался с такими утробными звуками, словно пытался переварить пассажира.

Кот Матвей урчит как тот лифт.

Ты уехала, бормочет он, оставила меня одного, как ты могла! я так страдал, и худел, и плакал без тебя целыми днями.

— Что?! — фыркаю…
… показать весь текст …

Он — жаворонок, я — сова.
Он любит чай, я кофе пью.
Он любит дело, я — слова.
Я половинку нашла свою?

Каюсь!
Я правда стараюсь
тебя хоть изредка не любить…
Я тонкая красная нить
на твоем запястье…

Сложи из осколков льда слово «счастье»…

Как воздушный легкий шарик
улетает голова…
Нас никто не опечалит —
стайкой бабочек слова
разлетаются над нами,
и мне кажется я сплю.
Лишь над теплыми губами
кружит тихое «люблю»…