Рифмы скорчились, почернели, упали пеплом на белый снег, мы стали слабыми в самом деле, мы не способны на скорый бег, мы обманулись в своих надеждах — на землю рухнули облака, наверно, так исчезает нежность, так ночью в окнах вскипает тьма, так дети больше не верят в сказки, а взрослые — в Бога, так год назад — мы были наивны, чисты и ласковы, мы шли сквозь цветущий вишневый сад, мы видели вечность в глазах небесных, мы видели золото на песке, теперь занимаем немного места, бранясь в однокомнатной тесноте.
И рифмы опали сухим листом от первых морозов, от слов случайных, и тонким изысканным серебром укрылись их неразглашенные тайны. Я буду смотреть, как вода в реке становится льдом нехотя и долго. Поскольку наш мир пребывает слеп, когда идут войны, разруха, голод.
я просто иду на твой светлый голос — вот всё, что мне нужно сказать тебе

На двоих одна планета. Ночь укрыла тебя одеялом июльских снов.
У нас утро, туманно и ветрено. Я пишу тебе на выключенный телефон.

Солнце царственно полыхает над горизонтом.
Моя жизнь превращается в лоскуты.
Я читаю в оригинале Шарлотту Бронте
И во всех стихах мне чудишься только ты.

Разучи меня жить, в несвязный поток дыханья
Положи мятный шёпот разлуки и шум дождя.
У нас есть лишь планета, проклятое расстояние
И две стороны света с названием «ты» и «я»…

Когда Очередной мне говорит,
о том что я божественно красива,
и ангелы свои склоняют гривы,
и небо мне во всём благоволит.

Когда Очередной, пытаясь стать
Единственным, вдруг терпит пораженье,
я для него теряю свою стать
и становлюсь земным обыкновеньем.

А то и хуже — ведьмой воплоти,
достойной лишь огня костров до неба,
и чёртом, обрывающим пути,
и не подавшей в час воды и хлеба…
… показать весь текст …

Страшнее всего — рассы’паться на обманы,
На жалкие сплетни, на мелочное враньё.
Пока мои руки греют твои карманы,
Я вправе считать, что тоже теперь «моё».

Пожалуйста, можешь не сниться, но только рядом —
Живым существом быть со мною не прекращай.
Зачем моя жизнь без конца становилась адом?
Чтоб ты подошёл и Земля превратилась в Рай.

И если б я верила в руны, созвездья, числа,
То наверняка бы к этому не пришла:
На самом краю моей потускневшей жизни
Сидит и читает мантры твоя душа.
Застигнутая врасплох между сном и явью,
Скользит, оставляя бисерины следов —
Мурашек по коже, когда тебя обнимаю,
И сердцем пишу о том, для чего нет слов.
И если бы я не видела в этом Бога,
Бескрайнего моря, свободных полетов птиц,
То стало б ли это любимой моей дорогой —
Стихи и любовь, не знающая границ.

Господи, видишь, лес одевает осень в наигранно-праздничный желтый цвет?
Скажи мне, ну где его черти носят? Ведь черти таких носят по земле?
Скажи по-отечески, кроме шуток, какой же ты мне уготовил путь?
Я прыгаю в пасти пустых маршруток и еду до пункта «про всё забудь».

Господи, видишь, небо болит ночами, кашляет мокрым снегом на город наш?
То, что сломало нас, мы выбирали сами, ты и за это, кажется, нам воздашь?
Господи, господи, дай мне хоть знак, где верный, где нерушимый путь через эту жизнь.

Утром в моей душе зацветают вербы.
Осень дождем выстукивает «держись».

Я с каждым днём отрываюсь больше от теплых черных полос земли, солнце касается смуглой кожи, как я касаюсь твоей любви.
И щурюсь, мысленно улыбаюсь, целую родинку на плече. Ты говоришь «нам с тобой, родная, не хватит высказаться ночей».
Часы смеются, ползут лениво, я всё считаю их про себя. Дышу впервые — чтоб быть счастливой, чтоб не терять ни секунды дня.
Я отражаюсь милей и краше в твоих глазах — это всё всерьез. Совсем другое вдруг стало важным: щекой почуять твой теплый нос, ворчать лишь в шутку, сидеть в обнимку, смотреть как ляжет на пол рассвет. Друзьям показывать фотоснимки, гордясь, что лучше нас в мире нет.
Дарить тепло, отдавать всю нежность, петь колыбельные и стихи, и, надевая твою одежду, самой себе отпускать грехи: когда терялась в отрядах «прочих» и отрекалась от своих чувств…
Ты говоришь мне «спокойной ночи»

И я лечу…

Пишу письмо Красивому Человеку, не знаю дойдёт ли оно, преодолеет ли километры, поскольку слова я так слепо вверяю ветру, смотрю в окно, а за ним — беспросветный дождь. В соседней комнате слышится песнь рояля, и эти звуки сливаются, представляешь, с таким методичным поскрипыванием пера. Мы с тобой разминулись ещё вчера.
И «вчера» было солнечным днем, а сейчас — дождливый, я спросила тебя, насколько двое бывают живы, когда их делят и делят чужие слова на два. Ты ответил мне, что я внешне вполне…
… показать весь текст …

А город промок и стоит пустой,
С глазами бездомных собак.
И ты — единственный, кто живой,
Кто делит здесь свет и мрак.

А город не помнит, что значит жить
Без ругани, пуль и драк.
А дом твой — стеклянные витражи,
Уютный большой чердак.

Я тоже, как город, смотрю в тебя,
Впервые попав впросак
И в плен твоих глаз цвета имбиря,
Смеющихся их атак…
… показать весь текст …

Мне вбили в сердце парочку гвоздей —
За них цеплялись рукава прохожих.
Но изо всех знакомых мне людей
Нет никого, кто б стал тебя дороже.

И мир застыл — огромный оберег,
Не спасший никого ещё от боли…
Назавтра обещали первый снег.
Блаженен тот, кто ничего
не помнит.

Не думала, что моё мертвое сердце способно на чудеса,
И вместо того, чтобы быть спасенной, я буду сама спасать,
Что вспомню какая сокрыта нежность у края больной души,
Что мне так захочется к человеку чужому себя пришить.

Не думала, что так растает сладко признанье на языке,
Что сердце забьется, сметая страхи, когда прикоснусь к руке,
Забьется, дыхание перехватит, впервые за много лет,
Не думала, что можно так долго ждать и…
И вдруг получить ответ.

Вот я спрошу тебя — как так вышло, что твоим сердцем кололи лед, что мы смотрели на теплой крыше на перевернутый небосвод. Мы брали спелые звезды в руки, и ты учил их читать сквозь свет. Но я же знала какие муки терпел их рушащийся скелет. Я их скрывала и уносила, с рассветом в теплый бросала пруд. А ты смеялся, ты был счастливым хотя бы несколько злых минут. Вздыхая, я продолжала верить, что твое сердце запустят вспять. Но видно льдинам из подреберья не позволяется воскресать.

Нет ничего важней, чем забыть того, кто тебя оставил.
Ноябрьской ночью прибудет снег.
Первое из нарушаемых правил.
Последняя из нерушимых стен.

Я б приложила к сердцу стихи, но Их, к сожалению, дефицит.
А я не умею ни никотином,
Ни алкоголем, когда болит.

Ты чувствуешь осень острее прочих
И дышишь размеренней, тяжелей.
Не зная, что мой каллиграфный почерк
Рисует стихи тебе.
Каждый день.

Я вообще — к тебе. Всеми доступными средствами.
Даже маршрутами будних не вещих снов.
Я вообще — о нас. Помни, что за контекстами
Каждый поэт хочет спрятать свою любовь.
Просто уже невмочь слышать себя за кадрами,
Жить, обнуляя время. Опять среда.
Я вообще — к тебе. Правдами и неправдами.
Давай ты сегодня останешься.
Навсегда.

Ты приходи, иначе здесь вечный холод, солнце уходит за веки (читай — за горы), свет прячется в волосах твоих, скоро вечер. Мне без тебя особо бесчеловечно. Мне без тебя безжизненно и бескровно, ты приходи и бей меня по живому, я же сама умоляю об этом сейчас и здесь. Чтобы я знала, что это живое — есть. Ты приходи, иначе мне не проснуться в той темноте, что похожа на дно колодца, если ты был здесь, то как могли разминуться, если ты не был, то кто мне оставил солнце? Солнце, которое позже ушло за горы, капля тепла в ледяном растворилась море, нудный мотив надоел повторяться вспять. Ты приходи, я устала тебя искать.

Мне больше не о чем написать тебе; я вода, что лишь к полуночи озаряется багрецом, что травит зверя ни словами и ни свинцом, что призывает нечисть пагубную сюда. Мне больше не о чем написать тебе, я — вода.

Мне больше не о чем рассказать тебе; я огонь, что был приручен ладонью сильной, плясал в ночи, на острие ножа, над ветками алычи, потом разросся, разгорелся — попробуй тронь. Мне больше не о чем рассказать тебе, я — огонь.

Мне больше спеть тебе не о чем; я трава, что мягко под ноги падала в дальний путь, что как-то чудом сумела к дому тебя вернуть, но солнце скрылось и пожухла её канва. Мне больше спеть тебе не о чем, я — трава.

Мне больше ждать тебя незачем, я рассвет, что никогда не будет падать у твоих ног, что просыпался, когда ты уже спать не смог, что до сих пор живёт в мире, где тебя больше нет.
Мне больше ждать тебя незачем.
Я — ответ.

Я тебя не найду ни в проулках снов,
Ни в чертогах зим, ни на полях страниц.
Просто однажды утром, открыв окно,
Красный рассвет закапает на карниз.

Я тебя не найду ни у алтарей,
Ни на одной из душных платформ метро.
Просто однажды в ворохе спелых дней
Руки вдруг перестанут хранить тепло.

Я тебя не найду ни в одной из книг
И ни в одном из схожих с твоим имен,
В списки погибших и выживших не проник
Твой лучезарный профиль и дерзкий тон.
… показать весь текст …

Безумно хочу написать тебе
Мы в одном городе
В одном сне.
И если почти не дышать — душа
Оставит тепло у тебя в руке.
Безумно хочу прочитать тебе
Хоть пару стихов. На моей земле
Проклятое утро под стук дождя
Не может вернуть одного:
тебя.

Сквозь плёнку мутнеет пожар зари,
Глаза закрываю — а ты внутри.
Я в трубку: «Ну хочешь — поговорим…»
… показать весь текст …

Я допиваю остывший чай.
Он потерял свой вкус как и наше с тобой
Прошлое.
Я не забуду тебя, знай
Я не забуду тебя, мой хороший
Наш город тесен, вполне возможно
Ещё шепну тебе: «вспоминай»

Из всех ночей с тобой пошлости ни на грамм, мы мастера по взглядам, выдохам и словам, я обнимаю тебя так крепко — я никому тебя не отдам.
Пускай октябрь горчит и прячется в рукава, а мы с тобою в одинаковых городах и между нами всегда так мало минут пути. Но до тебя мне никак не доехать и не дойти.
А я не раз уже пачкала письма этим своим «люблю». Теперь цена его выше, употребление равно нулю. Но разве это нам важно, когда я в глаза смотрю, ты тоже смотришь. Чего ж мне делать теперь в Раю?
Земное счастье встает на работу когда темно, смеётся, шутит, читает книги, смотрит кино. И может даже скучает и думает перед сном:
«как она там засыпает?»
и цокает языком.