Лишь то интересно, что необъяснимо,
Что вечно понятным и зримым теснимо,
Что любит ютиться по тёмным углам
И молча оттуда подмигивать нам,
И знаки нам делать, мерцая, кивая:
Мол, я — твоя жизнь. Погляди, я живая.
Куда же ты смотришь? Взгляни чуть левей,
Где я ещё страньше, чудесней, живей.

Я прошлое нередко навещаю,
Его незримым светом освещаю,
Вхожу в него, стараясь не шуметь,
О, как прекрасно прошлое иметь!
О, как мы фантастически богаты,
Коль помним свои прошлые закаты!

Живу я во времени, вечно летящем.
Не в прошлом, не в будущем, лишь в настоящем.
Летящем из света куда-то во мглу.
Вон блики его у меня на полу,
Вон тени его серебрятся на стенке.
Его и не силюсь подвергнуть оценке.
Откуда я знаю, какое оно,
Когда только это мне время дано?
Когда лишь оно на рассвете разбудит?
Лишь это дано и другого не будет.
А это — оно норовит уходить,
И, значит, не время с ним счёты сводить,
А время — его и жалеть и тетешкать,
Беречь его всячески. Жить и не мешкать.

А счастье всегда где-то там,
И ближе оно не подходит
И тесную дружбу не водит,
Сияя лишь издали нам.
И правильно. Так и должна
Вести себя синяя птица —
Мелькать и маячить, и сниться
Волшебна, желанна, нежна,
Поскольку лишь в том и залог
Бессмертья её и успеха,
Что эхо счастливого смеха
Доносится с дальних дорог.

А музыка была. Потом ее не стало.
Наверное, она звучать внутри устала.
А может быть, ее в природе не осталось.
Осталась лишь одна смертельная усталость.
Усталость не звучит. Смогу ли жить немая,
Не разжимая губ и глаз не поднимая.

Ты говоришь — не задалось
И не сбылось, и не сложилось,
Всё мимо цели, вкривь и вкось?
Ты, может, поздно спать ложилась?
Ты, может, глаз не подняла
На небо, что с утра прозрачно?
А, может, ты не поняла
Того, что всё вполне удачно?

До чего мне надоело
Это страждущее тело.
Вечно всё ему не так.
Не житьё, а сущий мрак.
Слева саднит, справа ноет.
Право слово, жить не стоит.
Если б только не душа,
Жизнь не стоила б гроша.
Но душа не унывает,
Рифму с веточки срывает
И, надев на край строки,
Воспаряет вопреки,
Вопреки болящей плоти,
Позабыв о ней в полёте.

День настал и надо жить,
Просыпаться, подниматься
И за дело приниматься
И чему — нибудь служить…

Напремер, служить добру,
Чувства лирой пробуждая
И со скрипом побеждая
Ненавистную хандру!

Бабуля мне косы с утра заплетала,
А я ей стихи с выраженьем читала
Про то, как живётся в счастливой стране,
Чьи воины славны, а танки в броне.
Бабуля учила меня закаляться,
Учила в постели с утра не валяться,
Учила меня никогда не пищать
И слабость себе никогда не прощать.
И, вроде, чему-то меня научила:
Какая тоска бы меня ни точила,
С какими недугами я ни борюсь,
Живу терпеливо и пикнуть боюсь.

А первый день весны как первые объятья.
А первый день весны, а первый день весны…
Сказать бы про него, привычных слов не тратя,
Поскольку все слова для этого тесны.
И всё же силюсь я сказать, что он неловок,
Как отрок, как юнец, влюблённый первый раз,
Не знающий ходов, не знающий уловок,
Не прячущий от нас своих влюблённых глаз.

Что совсем не умею, так это легко забывать
И в сюжет завершённый осиновый кол забивать.
Что совсем не умею, так это минувшей беды
Или бывшего счастья стирать торопливо следы.
Что совсем не умею, так это велеть «уходи»
Прожитому, что тщится всплакнуть у меня на груди.

А я к тебе с просьбой: возьми меня в руки,
Сними с меня боль и утишь мои муки.
Так руки твои, мой родной, горячи,
Лечи мою душу и тело лечи.
Я помощи больше не жду ниоткуда.
Ведь то, что мы рядом, — из области чуда,
Откуда и дивные краски небес,
И листья, летящие наперерез.

Когда я лью потоки слёз,
Не принимай меня всерьёз.
Раз есть стихи в моей тетрадке,
То, значит, всё со мной в порядке.
И даже если в тех стихах
Слова мелькают «прах» и «крах»,
И стих о горестном толкует,
То всё равно душа ликует,
Как будто горстка лёгких строк
Есть избавленье от тревог,
От горькой доли избавленье
И острой боли утоленье.

А всё-таки, всё-таки вновь перевесило
Желание жить упоённо и весело,
Желание жить упоённо, легко.
Поскольку желание столь велико,
То я всё дурное взяла и отринула,
Ряды недовольных взяла и покинула,
Пополнив собой малочисленный ряд
Тех тварей земных, что в огне не горят,
В огне не сгорают и в водах не тонут,
И верят, что их обойдут и не тронут,
Что силы недобрые их обойдут,
А, ежели явятся, то не найдут.

Оставь немного лета
На зябкий мёрзлый день.
Оставь немного света,
Чтоб им разбавить тень,
Оставь немного счастья,
Чтобы в тоску не впасть,
И прояви участье,
Не дав во тьме пропасть.
Кого я окликаю
И просьбами гружу?
Не ту ли птичью стаю,
Под чьим крылом брожу?

Войду ли в дом, из дома ль выйду, —
Ты не теряй меня из виду,
Мой добрый ангел, не теряй
Меня из виду, и ныряй
Со мной во тьму и в море света.
Мне б только знать — ты рядом где-то.
Ведь если длится твой пригляд,
То, значит, здесь ещё не ад.
Ведь ангел в ад не залетает,
Он и пути туда не знает.

Вновь играем в игры эти:
Блики, тени, мотыльки…
Вновь закидываем сети
В лоно солнечной реки.
Мир прикинулся наивным,
Безмятежным и ручным,
Голубым пространством дивным
Над сиянием речным.
По краям речного шелка
Сосны сонные скрипят…
Мир прикинулся кошелкой,
Полной сросшихся опят.
И ему я подыграю:
О прискорбном — ни гу-гу,
… показать весь текст …

Да, да, я радости поборник.
Я нынче составляю сборник
Мгновений светлых. Как адепт
Веселья, я пишу рецепт,
Чем скрасить горестные миги.
Уже написано полкниги
Про то, как миги принимать
И эту жизнь не донимать
Придирками и всяким вздором,
А лишь глядеть открытым взором
Доверчивым вокруг себя,
Процесс загадочный любя…

Я одиночеством накрылась,
Как одеялом, с головой,
И мне там так прекрасно вылось,
И боль такой была живой,
Что одеяла уголочек
От слёз моих совсем промок.
Ну кто ещё бы среди ночи
Так посочувствовать мне мог?

Еще одна попытка жить,
Еще одна попытка.
Звучит красиво — жизни нить,
А тронь — гнилая нитка,
Которой дыр не залатать,
Прорехи не заштопать.
Но надо жить и хлопотать,
И по дорогам топать,
И верить, будто негасим
Очаг родного крова,
И нить, на коей мы висим,
Надежна и сурова.