Нет, нет, не надо сокрушаться,
Что дни осенние крошатся
На уйму охристых частиц,
На землю падающих ниц
Иль упадающих на спинку.
Нет, надо полюбить картинку,
И даже рвущуюся нить
Необходимо полюбить —
— Нить, на которой всё держалось.
И, если даже сердце сжалось,
То ведь печальные сердца
Есть тоже замысел Творца.

Судьба, надеюсь, не откажет,
Не скажет: «Не проси, не дам».
Возьмёт и радостно помажет
Весенним мёдом по губам.
Судьба, надеюсь, улыбнётся,
Послав удачу в нужный срок.
А вдруг она пришла и мнётся,
Боясь ступить через порог.
И ожидает приглашенья,
Ко мне пожаловав чуть свет,
Покуда я всё жду решенья —
Судьба откажет или нет.

Воздуха столько: дыши не хочу —
Хватит кузнечику, хватит грачу,
Лютику, тополю, божьей коровке.
Ветер погладил меня по головке.
— Дышишь, мол, милая?
Дышишь? Дыши.
Летние запахи так хороши.

Да перестань ты, жизнь, кончаться.
Давай на веточке качаться.
Ты — юный лист, а я — скворец.
Какой там к дьяволу конец?
Ты — песня, я — твоё коленце,
Ты — колыбель, я — сон младенца.

Как глупо и смешно всё снова затевать,
Ведь мы же знаем, чем кончается всё это.
Как глупо и смешно вновь поле засевать
Цветами и травой: мол, праздники, мол, лето.
Как глупо и смешно. И всё ж глупи, глупи,
Глупи, малютка жизнь, будь вечно простодушной,
И тех, кто был тобой заворожён, люби —
Младенца, старика и вербы куст тщедушный.

Как дела? Да никак. Нету дел никаких.
Разве дело — в тиши сочиняемый стих,
На ходу, в снегопад, меж седыми стволами?
Я не помню, когда занималась делами.

И вчера, пока снег заносил дерева,
Я ходила, бродила, искала слова.

И день сырой заплаканный,
Каких полно в отчизне,
И он кусочек лакомый
Судьбы моей и жизни.
И он со мною делится
Всем тем, что сам имеет:
Травой, что мягко стелется,
Дождём, что мелко сеет.
Всегда отыщет, чем со мной
Он может поделиться,
И потому мой путь земной
Всё длится, длится, длится.

Принимать эту жизнь с её метаморфозами
Не единым глотком, а мельчайшими дозами,
По чуть-чуть, по чуть-чуть, чтоб её раскусить,
Разжевать и вкусить, и ещё попросить.
Хоть и горечь в ней есть, но добавки так хочется —
Новых вешних лучей и травы, что щекочется.

Хотя прозвучит слишком пышно и громко,
Скажу: лучезарной небесной каёмкой
Обшит, окружён, обрамлён, окаймлён
Мой нынешний день, натуральный, как лён.
Мой нынешний день, что из листьев и травок,
И ветра, и солнца, без всяких добавок.
И я не хочу, чтобы он истекал,
И чтобы мой срок на земле иссякал.
Тем паче, что дни мои — чистый Вермеер:
Пленительный, пёстрый и сказочный веер
Житейских обыденных сценок живых
Из светлых сторон и сторон теневых.
Но даже и в сумерках прячется где-то
Незримый источник нездешнего света.

А если творить, то уж сразу для вечности,
Для сини небесной, для облачной млечности,
Для будущих вёсен, для будущих лет,
Для тех, кто ещё не родился на свет,
Для тех, кто на свет потому и рождается,
Что в чём-то земном и небесном нуждается.

Снежных хлопьев мельтешенье…
Дни летят, а я всё жду,
Жду, что скоро утешенье
Я хоть в чём-нибудь найду.

Может, в том, что в снежных хлопьях
Мир похож на благодать.
Может, в том, что нынче копья
Перестала я ломать.

И у жизни не решаюсь
Я спросить: «Скажи, за что?»
И покорно соглашаюсь
И на это, и на то:
… показать весь текст …

Пожалуйста, не надо усложнять.
Пусть вечно будет дважды два четыре.
Ведь не затем мы существуем в мире,
Чтоб клетки мозговые упражнять.
Жизнь и без нас всё страшно усложнит,
Устроит уйму всяких заварушек,
И нам, чтоб вовсе не слететь с катушек,
Всё по местам расставить надлежит,
Чтоб, точно на картинке в букваре,
Траве цвелось, а ласточке летелось,
Ветрам гулялось, а душе хотелось
Погожим днём проснуться на заре.

А самое лучшее то, что берётся из воздуха,
А вовсе не то, над чем бьёшься без всякого роздыха,
Не то, что добыто с надрывом в кровавом поту,
А то, что без всяких усилий поймал на лету,
Что послано небом — воздушное то и летучее,
Что ловишь шутя, ни себя, ни другого не мучая…

Земля совсем не для того,
Чтоб было нам куда приткнуться,
А лишь — чтоб было от чего
Однажды с силой оттолкнуться,
Похерив взгляд её косой
И толчею, и график плотный.
Земля затем, чтоб полосой
Нам послужить — счастливой, взлётной

Каждый занят своим:
Дождь идёт,
Лист летает,
Ветер дует,
А жизнь потихонечку тает…
Впрочем, можно сказать,
Потихонечку длится…
И ни ветра она, ни дождя не боится.

«Savoir vivre», — говорят французы. «Умение жить».
Не знаю, что они вкладывают в это понятие, но, на мой взгляд, «savoir vivre» — это умение чувствовать себя богатым, не имея ни гроша за душой, способность из ничего сколотить капитал, за который трястись не надо, поскольку его нельзя ни украсть, ни пустить по ветру. Дождь, туман, птица, случайный разговор, стихотворная строка, воспоминание — вот они, несметные богатства умеющего жить.
Лишенный почти всего, кроме способности видеть, слышать, думать, он, тем не менее, чувствует себя так, «как будто дали в охапку всё сразу, и я стою, прижимая всё и ничем не владея, и не знаю, куда положить и что взять».

Ах, навести бы скорей хоть какой-нибудь глянец
В мире, где, что ни мгновение, то новобранец,
То пополнение, свежий приплод, новичок,
Тот, у которого нежный такой родничок.

Как же нам быть? Мы к приёму гостей не готовы.
Здесь и для ушлых условия слишком суровы,
И у двужильных душа временами болит…
А новичок уже смотрит, смеётся, гулит.

Чего под сенью небосвода
Мы ждём? Счастливого исхода,
Счастливого исхода лет
И дней летучих. Разве нет?
Мы в глубине души не верим,
Что всё сведётся лишь к потерям,
И наши бедные сердца
Ждут лишь счастливого конца.

Светлые помыслы, светлые сны,
Снежные лапы пушистой сосны…
Преображение, час снегопада,
Рай сотворивший из сущего ада.
Действо, в собор превратившее хлев,
Время, на милость сменившее гнев,
Этих утешило, тех исцелило,
Белое чистое всем постелило…
В зимние сумерки свет потуши
И обнаружишь свеченье души.

Трепещут лёгкие крыла…
Я тоже на земле была,
И всё ещё хожу по ней
Средь вешних зыблемых теней.

Мала апрельская трава,
И впору позабыть слова,
И над землёю воспарить,
И тихим пёрышком сорить.