Проснулась с желаньями.
Красной рыбы, сладкой дыни, авокадо, чёрный заварной хлеб, сладкий чай с лимоном, платье в мелкий горох и еще одно голубое, сумочку, красные туфли, новые духи, чтобы морскими камушками пахли, чулки, торт муссовый, купальник, солнце, цветы, море и ту окрошку с горчицей, что делали в ресторане на пляже.
И козочку белую.
И букет земляники, чтобы распаренный ягодный дух.
И обниматься еще, да.
Флоксы белые и розовые пионы.
Кружевные панталоны, белый короткий сарафан и панама.
Утро, идти босиком на речку и петь — тра-та-та, тра-та-та, где же вы, тритоны? Я обшарю заводи, обойду затоны. Положу вас в чудные банки и бидоооны.
И лошадь погладить по умной большой голове. А она чтобы ушами прядала.
Собаке лапу пожать и пойти с ней в лес за грибами. И чтобы она носилась колбасой и жадно хлебала из болотца с прозрачной водой.
А я ей — Мусечка, если ты осушишь болота, черничного варенья на зиму не будет, так и знай!
И на качелях до неба.

Очень вдруг захотелось чтобы кто-нибудь испек мне пирог с яблоками. Я умею, но это другое. Иногда я хочу быть мужчиной. Не для того, чтобы носиться со своим хреном, как дурак с писаной торбой, в надежде получше и почаще засовывать его всюду, а чтобы лежать на кровати, смотреть фильм, а на кухне хозяйственно шебуршала женщина.
И чтобы все чисто, белье отглажено, окна вымыты, я расцелован и благостен, а на тарелке большой кусок пирога с яблоками, посыпанный сахарной пудрой.
И пудра тает, потому что ломтики яблок, сохранившие форму даже в пироге, еще горячие.
Я ломаю его с краю, а женщина говорит — подожди же, пусть остынет чуть.
А я говорю — некогда. И ем, жмурясь.
А женщина меня обнимает.

Жизнь все расставит по полкам однажды:
бывшему снегу — кораблик бумажный,
зеркалу — правду, бумаге — наветы,
сказки — костру, дым и пепел — ветру,
ждущему — чертополох у порога,
мертвому — землю, живому — Бога,
птицам — свободу, дельфинам — песни,
сердцу — любовь, как нательный крестик,
серую нитку дорог — на запястье,
камешек гладкий в кармане — на счастье

Почти всегда промахиваюсь по яйцам.
Я люблю в мешочек, чтобы белок уже был не соплей, но еще нежен, а теплый желток вытекал в ложку, на дне прихватившись чуть погуще.
Сегодня я идеально попала по яйцам. Но неидеально их съела — в полной уверенности, что наварила, как всегда, в мягкую крутую, обращалась с ними не бережно — тюкнула об стол и вот — кокое все красивое, кокое солнце желтое. Облепилась желтком вся, как веселый цыпленок.
Потому что надо верить в себя, дорогая.
И в свои яйца)))

Забыла купить себе еды, купила только кошачьего корма.
Кошки жрут и чавкают, я ищу, чем позавтракать.
Это я не хочу, это фу, это варить, это жааарить, нет нет, нужно что-то для души.
Субботний завтрак — это важно.
Но в магазин я не пойду, нет.
Готовить не стану, неа.
Не для того я, хрупкая, пришла в этот мир, чтобы готовить самой себе.
Банка сайры тихоокеанской натуральной, сладкий крепкий чай и чак-чак.
Я не люблю чак-чак, но кто-то из детей привез его вчера мне. Вернее, просто не доел.
Вот и прекрасно. Очень тихо, я ничего не включаю, когда одна. Часы на стене опять остановились и снова на половине пятого. «Самое время пить чай».
Я открываю банку. Кошки бросают свою еду и пытаются отжать у меня сайру. Я шиплю и бью лапой. Они прижимают уши, жмурят глаза, чтобы я их не выцарапала, но продолжают лезть. Пошли вон, говны кошачьи! — рычу я, раскидывая их, как Балу бандерлогов.
Рыбу я отстояла.
А чак-чак не люблю, жрите.
И хлебайте мой чай, хлебайте.

В четыре часа ночи коту приснился кошмар.
Спасаясь, кот выстрелил собой в зеркало шкафа, отрекошетил в меня и снова выстрелил в зеркало. От удара опрокинулся навзничь возле моей кровати. Проснулся. Прыгал на ногах-ходулях, выгибая спину коромыслом.
Шипел — штоэтааа, штоэтааа.

— Что происходит, болван? — испуганно спросила я, силясь вспомнить спросонок, существуют ли кошачьи дурковозы.
— Шшштоэтаа, штооооэтааа? — выл кот и смотрел под кровать стеклянными глазами навыкате.

Хрен его знает, что эт…
… показать весь текст …

Летом можно спать, укрывшись пустым пододеяльником, а одеяло свернуть пышным рулетом и засунуть в бельевой шкаф.
Привыкнуть к свободе за три месяца и потом долгое время сопротивляться неизбежному, укрываясь пустым пододеяльником и всякой ветошью сверху.
Пододеяльник и махровая простынь. Пододеяльник и плед.
Пододеяльник, плед и кошки.
Пододеяльник, махровая простынь, кошки и плед — всё для того, чтобы избежать ужасной процедуры впихивания одеяла в пододеяльник как можно дольше.

Окончательное…
… показать весь текст …

Самый тревожный месяц. Самый непростой. Забирающий и дающий.
Чертов биполярник Апрель — всадник без головы, в одном кармане у него снулое, как рыба на льду, солнце, в другом горсть зерна.
Выбирай сам, что станешь сеять — драконьи зубы или хлеб.
Живая вода начинает журчать мелким бисером, будит к жизни все вокруг. Мертвая превращается в темное плотное желе и тянет на дно все, что еще хоть чуть живо.

Апрель — это испытание, он не выносит суетливой паники.
Никакой глупой возни — только безумная, б…
… показать весь текст …

Сегодня я выспалась, навалялась всласть и пошла ставить тесто на блины. Я умею тонкие, пресные, кислые, кружевные, но все это не то.
Не так нажористо, говорю. Не так скрепно. Свободное платье в синий цветок, косынку узлом назад, рукава подтянуть. Панталоны тоже.
Это очень просто. Просто не надо торопиться.

Кошек долой! Они любят жрать тесто и опару. Однажды Сэр Людвиг вылакал половину пенной шапки подошедшей квашни, и я думала, что он какое-то время будет летать кругами под потолком. Этого не с…
… показать весь текст …

Смородину мы в детстве за ягоду вообще не считали. Земляника, черника, вишня, малина, крыжовник — да, а смородина — это недоразумение какое-то. Причём неприятное. Потому что её надо было собирать. И её было много. Очень, очень много этой негожей красной кислятины и очень, очень много этой резко пахнущей чёрной не пойми чего. А белая вообще чушь.
И вот жара, все в дачных шортах и купальниках, а дачные шорты и купальники это особая статья, эти шорты и купальники видели Кутузова, тебе дают ведро ил…
… показать весь текст …

Не стриптизершей. Не какой-то там развратной девицей в кокошнике, что сосется с Дедом Морозом, потому что он отрубился спьяну, и это единственный способ вдохнуть в него жизнь. Не классической страдалицей между Мизгирем и Лелем. И даже не взрослой тетей, что надела ажурное нижнее белье, белые сапожки, песцовый полушубок и накрасила губы розовым перламутром. Нет.
Я была настоящей Снегуркой из старшей группы детского сада.

Еще я была Красной Шапочкой. Тогда мне надели на голову алую штуковину, к к…
… показать весь текст …

Вдруг поняла, что страстно хочу горничную. Дуняшу. Нет, лучше темнокожую Мамми в ярком тюрбане. Чтобы она стояла на кухне, пела африканские весёлые песни, колыхалась большим подвижным задом и кричала мне: «Мисс Ната, кофе и кукурузные лепёшки устали вас ждать!» Сердилась, смешно сдвигая брови, и горлопанила с кухни: «Я говорю, что уже полила блинчики сиропом, хотите, чтобы я кормила вас, как ваших детей, с ложечки? Что ж!»

Я, сонная, шваркала бы на кухню в ночнушке, а она сердилась бы и говор…
… показать весь текст …

Один какой-то главный врач главного всего сказал по телевизору, что можно многоразовые маски и банданы дезинфицировать в микроволновке, потому что микроволновка на хорошей мощности убивает все, даже вирусы.

Его совет не был рассчитан на придурков, но одна там женщина этого не знала.

Днем эта женщина совершила смелую вылазку — марш-бросок в поликлинику, чтобы закрыть больничный, а заодно зашла в магазин купить себе кукурузного хлеба и сливочного масла. Еще фруктового желе с мандариновыми долька…
… показать весь текст …

Я сейчас ужасное напишу, но это правда.
Я не могу больше видеть спокойно российский флаг, меня тянет блевать.
И это стремный когнитивный диссонанс человека, который родился и всегда жил в своей стране. И любил её.
Эти гады все обосрали, истоптали и смешали с грязью.
Я не люблю свою родину, если родина — это взбесившаяся верхушка и жующие что дали, дебёлые низы.
Я люблю Москву, Питер, Звенигород, чёрт побери, и ещё много-много городов.
Бульвары и аллеи.
Смену сезонов и межсезонную хлябь восемь ме…
… показать весь текст …