день сегодня с явным привкусом кощунства.
мыслей рой, но ни одной, чтоб зацепиться.
я пишу тебе в стихах не в дань искусству —
тренировкой — чтоб забыть иль позабыться.
что глагол с глаголом, мне сейчас не важно.
и баналить не боюсь. кострищем рыжим
день сгорает без остатка и без сажи.
жаль у нас с тобой, вот так, сгореть не вышло.
за строкой строка прокладывает русло,
машут веслами страстей моих галеры.
я пишу тебе в стихах в угоду чувству,
так далекому, увы, от чувства меры.
небо бычится, мига…
… показать весь текст …

сто грамм, наверно мало — надо двести
и лучше — залпом, только б не стошнило.
ну что за укоризна взгляда? лейте.
вы — бармен или божее светило?
сегодня я свободна — дышим, дышим…
и пьем. какая горькая, зараза.
что смотришь, выгнув бровь, голубоглазый?
не понимаешь? я «на волю вышла».
не веришь? есть места похуже тюрем,
болезни есть похлеще смертной казни.
они тебя не скоренько фритюрят,
а медленно пекут и дразнят, дразнят —
всё под запретом, всё… и водка тоже.
да я её и не пила бы вовсе.
… показать весь текст …

третий день тишина эпатирует слух, и невольно
диким зверем ловлю каждый децл ее колебаний.
я боюсь к ней привыкнуть. я — воин, родная, я — воин.
и хочу к ней привыкнуть, вернуться к тебе утром ранним
в наш хрущевский домишко с забывшим ремонты подъездом.
помнишь, как мы с тобою с соседями сверху ругались
из-за их пацанов, неуёмно скакавших? эх, если б
мне вернуться сейчас, их возню я бы слушал за радость.

ко всему привыкаешь: к разрухе, бомбежкам, обстрелам…
обрастаешь, как врач, скептицизмом к болезням и смерти.
притупляется цвет, разделившись на черный и белый,
словно спишь иль живешь на другой неизвестной планете.
… показать весь текст …