думать о прошлом — тщетно: бывает страшно
или же душит горький беззвучный смех —
сколько стихов написано не о важных,
сколько себя потрачено не на тех.

ты меня помнишь?

ты меня помнишь? город пронизан инеем,
город пронизан именем. все разрушено.
ветер устало шепчется: «обними меня»,
автоответчик значится не прослушанным.

воздух пропитан голодом, солью, запахом,
воздух пропитан мятой, обидой, голосом.
эхо шагов становится новым крахом и пальцы привычно резко ерошат волосы.

ты меня помнишь? в кожу въедался ливнями
запах сирени, сломанный зов мелодии.
я говорила мысленно: «обними меня»,
… показать весь текст …

ты видел, как падают самолёты,
как смерть заполняет мои пустоты,
как самый близкий роняет «кто ты»
с недосягаемой высоты?

ты видел голод в глазах смотрящих,
тебе мерещился гробом ящик,
тебе казалась верёвка краше,
чем осязаемость красоты?

тебе хотелось не знать о боли,
не звать ее, натирая солью
порезы, трещины и расколы
до бессознательного «ничто»?
… показать весь текст …

коль желаете мир на планете,
есть задача для вас из простых:
никогда не давайте советов,
если вас не просили о них.

я смотрю на тебя, выдавливаю — «держись»,
загоняю вопросы глубже, дышу ровнее.
иногда очень хочется крикнуть: «послушай, жизнь,
убивают и то гуманнее, в самом деле».

а вокруг много мертвых и выжженных, и пустых
в темных квартирах стонет, рыдает, воет.
я думаю то, что еще не убило их,
скоро придёт.
скоро придёт за мною.

Рома, я так устала. ты знаешь, Рома,
ходят по миру люди и ходят мимо,

и ничего со мной не случилось кроме
книг, ноября, открытия магазина.

Рома, я верю — станет однажды легче,
жаль, что отсюда будущего не видно.

я так устала, Рома, что ноют плечи,
режут нутро накопленные обиды.

Рома, я так устала, что мне бы сдохнуть
или заснуть на месяц и две недели.
… показать весь текст …

я не сплю уже целую вечность и город не спит,
он разорван на части шрапнелью июльского ливня.

кто-то сделает так, что однажды в груди заболит,
а лечить тебя будут такие же точно больные.

дождь, сорванец, поливает зонты и плащики
скатывается вниз, грохоча в трубе

знай. красота не в глазах смотрящего:
она вся
целиком,
в тебе

одиночество — это внутри
засело,
заело,
заклинило.
говорит: «здравствуй»
такому же одиночеству,
а оно отвечает:
«здравствуй,
давай по имени,
без ненужного выканья
и без отчества».

одиночество — в горле,
в слове
… показать весь текст …

и ты вдруг согрет
дрожащий смешной комок
нахально пищишь и глупо всего боишься
голодный котёнок, который замёрз, промок,
таких к сожалению сотни
и даже тыщи

он взял тебя на руки
вылечил
отогрел
он спрашивал кто
мог обидеть такую кроху
он гладил по шерсти и шрамы задев, зверел
он дал тебе слово, что больше не будет плохо
… показать весь текст …

давно по шарику кружу я,
представь себе, в любом краю
никто так в жизнь не лез чужую,
как запоровшие свою.

устала от дурацких списков дел,
от новостей, в которых о ковиде,
от тех, кто судит прежде, чем увидел,
от тех, кто мог бы, но не захотел.

устала от навязчивой зимы,
носить пальто, а не плащи и туфли,
от тех, кто неожиданно затухли,
хотя глаза горели и умы.

устала от отвеченных звонков,
бессонницы и собственных ошибок,
от на лицо наклеенных улыбок,
чуть не забыла — и от _удаков.

а внутри тебя — зверь мечется,
настоящий и искалеченный.
ставишь чайник, говоришь ему «тише, тише»,
замирает, не шевелится — будто слышит.

раньше был домашним, холёным, ласковым,
а теперь — израненный недосказанным,
недовольный, битый дождем и правдами
некрасивый, дышит едва на ладан и жаль того, что быть не могло иначе,
ты ложишься на пол и тоже плачешь,
зверь тебя жалеет и шепчет «тише».
почему ты раньше его не слышал

кофейные пятна на мятой футболке,
квартира пуста — хоть шаром покати.
я мчусь на вокзал, на скрипучую полку,
с надеждой на то,
что еще впереди,

с надеждой на то, что еще не случилось
грядущее, не было прожито мной,
что всё это так у меня приключилось
не зря, не напрасно. и новой зимой

сменяется каждое новое лето,
и люди меняются, как ни крути.
и если мы снова не встретимся где-то,
… показать весь текст …

клубок давно был намертво запутан.
нас учат — верь,
советуют — не лги.
не лгать себе сложнее, чем кому-то
и верить тяжелее, чем другим.

самое страшное это когда один

упадешь и никто не будет тебя ловить
вдыхаешь дым, выдыхаешь дым
и даже об этом некому позвонить

самое страшное это когда толпой
когда от отчаяния с бега сошел на шаг
когда порезался и нет смысла ни в ай ни в ой
хоть изрешети себя как дуршлаг

самое страшное это когда назло
себя самого наказывать и спасать
это когда вдруг рискуешь и повезло
… показать весь текст …

на окне сидит красный будда спиной к проспекту
и ему невдомек, куда он не успевает.
я включаю тебя на громкость любимых треков
и на вечность секунды
вселенная замирает

волны накрывают — вода остудит.
я бы прожила здесь четыре века.

море лечит от усталости и простуды,
но ничто не лечит от человека.

из тысячи тысяч вполне бесполезных вещей,
которым не учат нигде, но при этом известных:

мы бегать умеем от неинтересных людей
за теми людьми, для которых мы неинтересны.

не умирай, пожалуйста. жизнь не спираль, а лестница,
падать больнее с самого верхнего этажа.
не умирай, пожалуйста. знаю, в тебе все бесится,
внутренний голос «радует», двадцать часов брюзжа.

знаю, как оглушительно, мерзко часы на тумбочке
целую вечность тикают, сводят тебя с ума.
выберись по соломинке, тонкой коктейльной трубочке,
помни, что если чувствуешь, значит, еще жива.

дверь распахни, по комнате ветер пройдет размеренно,
выдохни, после медленно, громко считай до ста.
не умирай, пожалуйста, если в тебя поверили,
значит, зима закончилась. значит, пришла весна.
… показать весь текст …