В узеньких переулках, где крыши многоэтажек
цепляются друг за друга, антеннами — за облака,
под пение саксофона, шарманок малолитражек,
спускается алое марево и машет издалека
венком из пожухлых ромашек и перьев от мертвых пташек,
суммируя дни адепта, представленного богам
любовником в легких сандалиях, сменившего семь рубашек
за сутки до нашей эры. И имя ему Авраам.
Закатом сожженный ветер играет с воздушным змеем,
где, дух испустив намедни, смолкает последний фонтан.
Ничто ничего не значит…