Носить в себе солнце, когда всё погасло,
наверное, сложно, наверное, страшно,
а вдруг украдут, или вытечет маслом,
а вдруг уничтожат, решив, что не важно,
а вдруг посмеются — уж больно ты светлый,
набросят на шею колючую петлю,
прикажут померкнуть и стать чем-то серым,
убить в себе творчество, мудрость и веру,
велят оставаться на нижней ступеньке,
любить только вещи, знакомства и деньги,
играть в милосердие ради оваций,
гореть лишь мечтой — подороже продаться.
А солнце…
Да бог с ним, оно нам нек…
… показать весь текст …

И в адресе — семь, и на стрелках часов, лениво ползущих привычным маршрутом,
Всё та же семёрка забралась в апрель, где лист календарный румянится утром.
Когда тебе семь, быть любимым легко, вот так, ни за что, без особых свершений.
И жизнь, точно комикс цветастой волной, взбивается в счастье пузырчатой пеной.

Когда тебе двадцать, так много надежд — зеркальное эхо в родительских душах.
Всё то, что самим довелось не успеть, ты должен нагнать, став быстрее и лучше.
Зажглись маяки — так плыви до ко…
… показать весь текст …

Я искал Люцифера в холодных сырых ночах,
в городах, где высотки навалены друг на друга,
в кабаках, где пропитые тени себя влачат,
Растекаясь зловоньем упадка по всей округе.

Я прошел километры, где вечно клубится страх,
Заходил в подворотни, где шлюхи торгуют счастьем,
Столь же «длинным», как узкие юбки на их ногах,
Столь же тусклым по цвету, как краски их вечной страсти.

Я заглядывал в окна решетчатых серых тюрьм,
Погружался в глаза осужденных на смерть и клетку,
Этих самых «чудовищ», «хозяев кровавых бурь»,
Разделивших весь мир на себя и свои объедки.
… показать весь текст …

Мы делимся на свет и тьму, на нищету и на монархов,
На прошагавших сотни миль и просидевших в старом парке.
На создающих новый мир и тех, кто строит новый бизнес,
На тех, кто носит рюкзаки, и тех, кто носит годы жизни.

Мы делимся на прошлый день и тех, кто ждет прихода завтра,
На покорившихся судьбе, и тех, кто сам — свободный автор.
На тех, чьи страхи на цепи, и тех, чьи вырвались наружу…
На тех, кто дорог и любим, и тех, кому никто не нужен.

Мы делимся на тех, кто ждет, и тех, кого мечтают встретить,
На тех, кто бросится на дно за теми, кто их не заметит.
На тех, кто пишет по ночам, и кто сжигает наши письма.
На тех, чьи сны украли те, кому мы никогда не снимся.

кто-то сломан, кто-то брошен, кто-то выжжен или ранен.
кто-то воет диким зверем или мечется в капкане, кто-то молча ненавидит свою суть и тех, кто рядом, но, конечно, верит в Бога, прописавшись в храме ада.

кто-то кем-то переделан, переписан и закрашен,
кто-то стал своей подделкой для дешевой распродажи,
кто-то ждет всего и сразу и, боясь, что не дождется, утром сдаст в комиссионку свою родину и солнце.

кто-то вновь уйдет под землю за картонную корону, кто-то выбрал себе лодку, зная, что на не…
… показать весь текст …

рассвет уже скребётся в двери,
крошась сквозь марлю темноты.
в такое время здесь негусто —
почти все столики пусты.
из всех напитков в этом баре,
на вкус и на любой карман,
остался лишь глоток иллюзий,
да лед, насыпанный в стакан.
охранник пялится мне в спину,
глазами стиснув воротник.
уйти бы… но в квартире стены
до безобразного тонки.
соседи спят, и мне бы нужно,
вот только мысль в ночи одна:
… показать весь текст …

был март, простуженный и серый, и в нем валялась моя жизнь.
я подобрал в каком-то сквере с запиской Бога: «присмотрись»
вокруг толпились лишь хрущевки, по фонарям стекал туман,
и я, не думая, зачем мне, схватил и положил в карман.

в тот миг никто не подсказал мне, что жизнь ломается на раз:
сожмешь не так, и сразу хрустнет, на ней — царапины от фраз,
узоры трещин от предательств, разводы от оттертых лиц…
глядишь и думаешь: а взял бы, предвидев, сколько в ней границ?

лежишь, бывает, на рассвете. вот-вот будильник заорет.
а ты всю ночь таскался в прошлом, смотрел, как жил из года в год,
как демон с желтыми глазами в тебе раскладывал пасьянс,
как ангел, стоя на коленях, стирал с тебя людскую грязь.
… показать весь текст …

почему-то ноябрь лидирует в топе бесконечных раскопок с названием «было». я, как спятивший к черту фанат-археолог, наглотавшись земли, задыхаясь от пыли, достаю из гробниц своей памяти имя, диалоги, улыбки, давнишние встречи, и смакую с лицом дегустатора ядов, успокоив себя: что не травит, то лечит.

а каким был тогда бесконечно влюбленным, как доверчивый пес, увивался за лаской. я был глуп и беспечен, совсем как мальчишка,
не заметивший грань между жизнью и сказкой. подражая аляпистой русской матрешке, для тебя изменял своё «я» постоянно. я могу быть таким и таким — посмотри же! ты смотрела и вновь находила изъяны.

«недобог», «недодруг», это вечное «недо», мой упрямый ярлык — не стереть, не отклеить. лишь в тяжелые дни дозволялось быть ближе, целовать тебя в лоб, убаюкивать в пледе, чтоб за россыпью слов, ты опять сомневалась, примеряла, как платье, что вряд ли наденешь
и бросала на пол: не моё, не подходит…

то, что есть под рукой, никогда не оценишь.

© Deacon

Город нырнул с головой в одеяло, скомкал подушку, готовится спать,
Вывернул окна по самые рамы — жаль, от июля так сложно удрать.
Солнечный мальчик сидит на качелях, топит на углях распаренный двор,
Вечно желанный в морозные будни, летом повсюду встречает укор.

Вечер приносит лишь крохи прохлады, что-то украл у лихих сквозняков,
Вроде щекочет рукой занавески, рябь загоняет под дуги мостов.
Лето забралось в дома и квартиры, кверху стремится по столбикам ртуть.
Слышишь, соседи затеяли ругань — их вентилятор решил отдохнуть.

Августу тоже достанется криков, как достается любым месяцам.
Что ни готовит кухарка-погода, всё не по нраву заевшимся нам.
Люди заныли: скорее бы осень, северный ветер, охапка дождей.
Лето смеется: побольше бы солнца, ясного неба и меньше людей.

Когда ты не ищешь ни бледного солнца,
что шарит, как нищий, в раздавшихся тучах,
ни желтых огней в трех любимых квадратах,
что шлют с высоты отколовшийся лучик,
тебе безразличны холодные ливни,
облезлые ветры, сквозные, как стрелы.
Лишь нервный озноб, точно Морзе, по телу:
скорей бы стемнело!

От близких запрятать за плотные шторы
все то, что не скажешь в осенние ночи.
Царапину лечишь словами, слезами —
глубокая боль проживается, молча.
Заплаканный город — сомнительный спутник,
… показать весь текст …

Если встречу себя, то, наверно, скажу — сожги.
Моя жизнь как квартира, в ней вечно царил бедлам,
были разные люди, их взгляды, слова, шаги,
остывающий кофе и кем-то забытый хлам.

Я сгребал это всё словно нищий, боясь потерь,
всё хотел сохранить, починить, убаюкать прах,
Обвинял лишь себя, если кто-то шагнул за дверь,
не всегда понимая, что всё не сдержать в руках.

Был запаслив во всём, что зовется «оставь, не твой»,
будь то новый знакомый, еще один город, брак,
Или хмурый сентябрь с нелепой как шут листвой
или друг, что однажды с улыбкой столкнул в овраг.
… показать весь текст …

Когда до весны — столько месяцев снега,
Голодных как звери, жестоких как люди,
Когда за окном — бесконечная темень,
Что на ночь целует и к завтраку будит,
Мороз постепенно вонзается в кожу,
Проходит сквозь душу осколками стали.
Тепла, точно денег в кармане бродяги,
Становится мало.

Когда у тепла — только донышко кружки
И привкус горчинки зелёного чая,
Когда у тепла — лишь престижная бирка
И то, что вязали его не в Китае,
Мороз беспрестанно касается сердца,
… показать весь текст …

Ноябрь пьет тебя до дна, как пьют коньяк в дешевом баре
Поспешно, словно отберут, чтобы затем на тротуаре
Стелиться выжженной листвой или дождем под кожу въесться,
Или безликим сквозняком бродить по закоулкам сердца.

Ноябрь душит, как вода, в которой тонешь год за годом,
Под ребра лезет пустота, и лишь осколки небосвода,
Что в лужах замерли у ног и отражают наши души,
Напоминают: ты на дне, однако все еще на суше.

Ноябрь близок тем волкам, что добивают только слабых,
Но если слепнешь, но идешь — идешь вперед на звук, на запах,
На призрак хрупкого тепла, что кроется в белесой вьюге,
Ноябрь сделается тем, кто сам протянет тебе руку.

Почему-то ошибки, как цепи на шее — постоянно ко дну, в Марианскую пропасть. Что-то хочешь свершить, измениться, доделать, но в душе неуверенно топчется робость. Или, может быть, страх, близорукий и скользкий, что сверлит по ночам и никак не уймется, а тебе — сомневаться, искать отговорки, перетряхивать шкаф пережитых эмоций.

Почему-то всегда обнаружится кто-то, кто уверенно скажет, что лучше не надо. Очень искренне скажет — захочешь поверить, может, даже кивнешь, как послушное чадо. Посторонний же знает, что ты не сумеешь, ведь никто не сумел из десятка знакомых. Все примеры — из жизни, реальные люди, так с чего ты решил, что с тобой по-другому?

Почему-то уйти в данном случае проще, чем доказывать всем, что бывает иначе. Если носишь мечту, то уж лучше под кожей — только так сохранишь от жестоких судачеств. В самый страшный из дней убаюкаешь в ребрах, пронесешь над хребтами скалистых препятствий. А потом, обернувшись, почувствуешь счастье. И, наверное, всё же немного злорадства.

В этом городе все по правилам:
серость окон и сырость в трещинах,
никогда не ходи по улицам,
забивайся в углы,
молчи.
Дождь меняет свое обличие,
рассыпаясь то в льдом,
то бисером,
но тебе ни рыдать,
ни праздновать,
лишь к замкам
подбирать
ключи.
… показать весь текст …

Начало года новым стартом:
кому — ступень, кому — мечта,
А кто-то попросту трезвеет
и пишет с чистого листа.
Старик-январь, как первый месяц,
привык так много обещать,
Что уже с ходу начинаешь
делить как минимум на пять.

Любая сказка носит чудо,
и мне бы вырваться на миг,
А так… Я лишь стираю знаки
и режу крылья, как мясник.
Потом гадаю, что ж так больно,
… показать весь текст …

Послушай шепот декабря.
Закрой глаза, и ты услышишь…
Услышишь, как кружит метель
на шиферной поляне крыши,
Как ходит небо по земле,
крошась песком при каждом шаге,
Как ветер пишет свой рассказ
на призрачном лице бумаги.

Послушай шепот декабря.
Такой далекий и знакомый…
Не он ли слышится тебе
в скрипучих половицах дома?
Не он ли бьется под ребром,
… показать весь текст …

Если утром — один, то к обеду — другой. В чемодане полно разновидностей лиц.
Нужно лишь понимать, что за свора зевак — либо топчешь их сам, либо падаешь ниц.
Например, примеряешь себя, как пиджак, и, раскланявшись всем, ожидаешь похвал.
И, быть может, сегодня в попутных ветрах, наконец-то поймешь, где искать свой причал.

Самый страшный кошмар начинается с «я», если снова ошибочно сядешь на мель.
И ветра, столь попутные в беглом «вчера» замолчат, покидая твой дом и постель.
Растворятся слова, что привыкли звучать, и тогда, захлебнувшись своей тишиной,
Понимаешь, что ты — не набор «сделай сам» для того, кому скучно заняться собой.

Настоящее «я» — не в оправе зеркал, не в листве дневников и не в блеске наград.
Не найдется оно ни в чужих похвалах, ни на фото, что тянут вернуться назад.
Настоящее «я» ты найде

Посмотришь назад и становится горько —
буквально горчит и во рту, и в груди,
как будто полынь измельчили на терке
и словно игрушку набили.

Иди.

И ты зашагал за мифическим смыслом,
все дни расписал бесконечным эссе,
толкал в кошелек многозначные числа
и жадно хватался за вещи.

Как все.
… показать весь текст …

Когда до весны — еще месяцы снега,
Голодных, как звери, жестоких, как люди,
Когда за окном — бесконечная темень,
Что на ночь целует и к завтраку будит,
Мороз постепенно вонзается в кожу,
Проходит сквозь душу осколками стали.
Тепла, точно денег в кармане бродяги,
Становится мало.

Когда у тепла — только донышко кружки
И привкус горчинки зеленого чая,
Когда у тепла — лишь престижная бирка
И то, что вязали его не в Китае,
Мороз беспрестанно касается сердца,
… показать весь текст …