она грустит, без повода, без причины,
меланхолия — красивое слово,
кисло-сладкое, как grand cru classe,
не из-за возраста, и уж конечно не из-за мужчины,
просто день такой, просто год такой, просто час,
и ей самой внутри, пожалуй, приятно перекатывать,
лелеять тоску с пустотой,
совершенно женские такие занятия —
перелистывания себя самой, перечитывания,
переоценки, сама посмеивается —
закрытая на переучет,
к вечеру развеется помаленьку,
улетит, отвалится, зарастет…

по новинскому бульвару там и тут снуют машины, как линкоры, как баркасы, как фрегаты, как-то так. и роскошная subaru подъезжает к светофору, и пока погаснет красный, всем показывает fuck.
я стою на переходе, как маяк, как буй, как бакен, я маячу, я фигачу до ближайшего метро. я сегодня пешим ходом, я в одежде цвета хаки, а вокруг течет столица, город-порт семи ветров.
я гребу, перемещаюсь. рядом, параллельным курсом, барракуды и пираньи, щуки, карпы, караси. все плывут, не замечая, что течение…
… показать весь текст …

он придет с войны ли, с футбола, или так, по пути зашел, а у нее чай горячий, поет радиола, и суп с лапшой… он незрячий зайдет, больной или все хорошо, а у нее наготове мед или йод, или что еще… а потом провожает свою половину под все дожди, так отпускают мужчину, сына — иди один, он уйдет, она ему в спину глядит, молчит, и он возвращается ближе к зимам в привычный быт… и когда на дворе трава, на траве толпа, и толпа права, и кричит толпа: «откажись, распни, или нам отдай!». то она говорит-баюкает: «спи-усни», и приносит чай… закрывает окно, гладит: «сыночка, заюшка… садовая ты моя голова… все устроится, засыпай уже, засыпай…»